Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий

— Все наши растения очень нетребовательны к почве, — ответил он, — растут прямо на камнях. Им бы только как-нибудь ухватиться корнями — вот и всё. Но зато скудость почвы здесь с избытком вознаграждается теплым и влажным климатом. Влаги в воздухе у нас очень много. Недаром же эти места зовутся «наши субтропики».

Наконец мы взобрались на самый верх скалы, к развалинам древней крепости. Отсюда открывался чудесный вид на ущелье и на соседние горы.

Мы сели на древние камни, поросшие мохом и лишайниками.

Я смотрел через ущелье на горы и думал о том, что, наверно, сотни лет назад отсюда вдаль зорко смотрели сторожевые дозоры. Они охраняли каменную твердыню башни. Прошли века, и от этой башни сохранились только одни развалины. А вот сами горы, ущелья остались все те же. И такая же тишина царит здесь, как много столетий назад. Здесь, среди гор и непроходимых лесов, кажется, ничто не напоминало о нашем XX веке — веке сложных машин, электричества и атомной энергии.

Неожиданно легкий гул, как отдаленный полет шмеля, послышался в воздухе. Я прислушался. Гул становился все слышнее, все громче.

И вот над зеленой шапкой горы показался летящий самолет. Он прогудел и скрылся, и снова вокруг наступила такая же тишина.

На обратном пути я спросил Петра Алексеевича, какие животные водятся в этом заповедном лесу.

— Участок-то невелик, всего триста гектаров, — ответил мой спутник, — поэтому зверю держаться у нас постоянно негде. А так, заходом, всякий зверь бывает — и кабан, и медведь… Однажды очень занятная история вышла как раз неподалеку от развалин крепости, где мы только что были.

Пошли мы поздней осенью осматривать свой лесной участок. Проходим мимо одной пещеры в скале и видим, что вход в нее, будто нарочно, завален сучьями, мохом, землей. Что за странность? Подошли, поглядели, но, правда, особого внимания не обратили и дальше пошли. А на обратном пути глядим, а уж вход в пещеру свободен: мох, сучья, земля — все в разные стороны раскидано, а на земле, на мху, свежие отпечатки медвежьих следов. Значит, сам Михаил Иванович Топтыгин забрел в пещеру и завалил изнутри выход, чтобы не дуло, — наверно, убежище себе устраивал, а мы ему помешали. Жалко, что потревожили, да ничего не поделаешь, больше уже не вернулся…

Петр Алексеевич помолчал и добавил:

— Иной раз и куницы сюда забегают. Только тоже случайно. Да ведь наш заповедник и не рассчитан на разведение животных. Наша главная задача — охрана и разведение тиса.

— Вернее, охрана, — поправил я. — Разводить-то вы его еще не умеете?

— Нет, умеем, — возразил Петр Алексеевич, — и это совершенно необходимо, потому что в природе тис крайне медленно возобновляется. У его семян очень длительный период покоя — семена тиса могут пролежать в земле, не прорастая, до двух с половиной лет. А кроме того, всхожесть чрезвычайно низкая: в естественных условиях всего семь — восемь процентов.

— Чем же это объяснить? — спросил я.

— Во-первых, семена тиса, к сожалению, очень охотно едят различные грызуны, так что многие семена погибают еще в земле. А те, которые дадут росток, в дальнейшем страдают от недостатка света. Годичный росток тиса величиной всего со спичку. Теперь вы, конечно, и сами видите, что при таком возобновлении не дождешься, когда он вырастет. Вот у нас в заповеднике и решили попробовать разводить тис черенками. Весной срезаем веточку в семь-восемь сантиметров и помещаем во влажный песок с торфом. Самое главное при такой посадке — поддерживать достаточную влажность. При хороших условиях в течение пяти — шести месяцев черенок укореняется. К годичному возрасту у него уже имеется мощная корневая система, стволик одеревенеет и разовьются зачатки кроны. Этот метод посадки дает возможность ускорить рост посадочного материала в восемь — десять раз.

— А хорошо укореняются черенки? — поинтересовался я.

— Очень хорошо. При таком методе отход не более десяти процентов. Мы уже перевезли наши саженцы в главный массив заповедника и в целый ряд лесосовхозов. Даже в Москве они побывали — ездили показать себя на сельскохозяйственной выставке: «Вот, мол, какие мы выросли богатыри!» — весело добавил Петр Алексеевич.

В ПИТОМНИКЕ ОБЕЗЬЯН

Первое знакомство

Сухуми — это город-сад, или, вернее, город-парк. На улицах круглый год зеленеют пальмы, все лето цветут олеандры, а тротуары окаймляют газоны и клумбы. Город раскинулся по предгорью. Внизу плещется море.

Забыв о том, что уже глубокая осень, конец октября, я вышел утром из гостиницы, одетый в летний костюм, и направился через весь городок к зеленой горе, на которой еще издали виднелось красивое белое здание Медико-биологической станции. При станции и находится обезьяний питомник.

Обезьян там разводят для различных медицинских опытов. Но, помимо того, научные сотрудники питомника внимательно изучают их жизнь и повадки.

Придя в питомник, я попросил заведующего Георгия Ивановича познакомить меня с его занятными питомцами.

— У нас сейчас имеется несколько сотен различных обезьян, — ска зал мне Георгий Иванович, — но основное стадо — макаки и павианы Эти обезьяны отлично прижились в наших условиях, легко переносят зиму прямо на открытом воздухе и размножаются.

Мы пошли по дорожке среди кустов и деревьев. Из густой зелени выглядывали просторные вольеры.

— Вот подойдите сюда, — позвал Георгии Иванович.

Я подошел к одной из вольер, в которой находились небольшие бурые обезьянки — макаки-резусы.

— Это самые обычные обитатели зоопарков, зверинцев и разных лабораторий, — сказал Георгий Иванович. — Родина их — тропические леса Южной и Юго-Восточной Азин. Живут макаки на деревьях. Отличные верхолазы.

Действительно, в этом я тут же мог убедиться: почти все обитатели вольеры находились на деревьях. Лазили они не только по деревьям, но и по сетке вольеры.

Я прямо залюбовался этими хвостатыми акробатами. С какой ловкостью они перескакивали с ветки на ветку и даже с одного дерева на другое — прямо перелетали по воздуху! Кажется, сейчас упадет на землю. Нет, уже успела ухватиться за конец ветки, только коснулась ее и снова, как птица, взлетает вверх. И вот она уже на соседнем дереве.

А это мамаша с детенышем. Малыш крепко держится за мать, обхватив ее своими ручонками и