Николай Сладков - Силуэты на облаках

А раз напал на плотвиц окунь. Плотвицы как искры стрельнули вверх, вбок и вниз: спасайся, как можешь! Одна с разгону даже на бережок выпрыгнула. Окунь замер у берега, как собака на стойке: глаза горят и плавнички трепещут.

Плотвица на песке согнулась дугой, подскочила, плюхнулась в воду и… попала к окуню в рот!

Всё видят из нор своих раки, все подводные события происходят у них на глазах. Может, об этом они и шепчутся? Колышутся длинные усы, трётся клешня о клешню, шевелятся глаза на стебельках; о многом бы они рассказали!

Но озеро не спешит открывать свои тайны.

Коллега

Вылез из воды и на рубашке своей увидел ужа. Он был ещё сырой: тоже только что из озера. Пригрелся на солнышке да на тёплой рубахе: продрог в воде-то небось, как и я.

Уж не ядовитая гадюка, церемониться с ним нечего. Я схватил ужа за хвост и легонько тряхнул. Попугать хотел. А у него изо рта как посыплются… головастики!

Живые, черные, хвостиками виляют. Так и юлят на песке.

Я скорее ужа к воде: трясу над водой. Булькают головастики в воду и, как ни в чём не бывало, расплываются по сторонам!

Вытряс я из ужа всех головастиков и самого забросил в озеро. Как-никак мой коллега — тоже подводный охотник!

Умирающее озеро

Мох колыхался под ногами, как пружинный матрас. Видно было, как подо мхом кругами расплывались волны. Покачивались кривые и хилые сосенки, странно шевелились кочки с багульником.

Когда-то тут было озеро. Оно и сейчас тут, только сверху застелено моховым ковром. В ковре тут и там дыры — «окна». Вода в этих окнах чёрным стеклом. Подойти к окнам почти невозможно: моховая сплавина прогибается под ногами и тонет.

Я лёг на живот, растопырил широко руки и ноги — распластался как мог, — и пополз. Дополз до окна, надел на лицо маску, вдохнул через трубку свежего воздуха и, как тюлень в полынью, соскользнул в окно вниз головой. День сразу померк, и наступила ночь. Я опускался в глубину, и яркое окно надо мной становилось всё уже и уже.

Вот и дно — холодное и вязкое, как кисель. Я по пояс утонул в нём, а под ногами всё ещё была какая-то жидкая каша.

Высоко над головой — чёрный мохнатый моховой потолок с голубыми дырками. В каждую дыру врывается свет и голубой колонной упирается в дно. И кажется, что вся эта мохнатая чёрная крыша держится на голубых колоннах…

На одном вдохе под водой долго не просидишь. Я рванулся вверх и высунулся в соседнее оконце. Это было даже не оконце, а скорее форточка: только-только протиснуть плечи и голову. Я протиснулся в неё снизу, и лягушки, сидевшие вокруг форточки, в ужасе запрыгали в разные стороны.

И мне было жутко торчать в моховой дыре, свесив ноги в тёмную глубину. И хотелось скорее выбраться на сплавину к свету и солнцу. Но уж очень был заманчив этот мир под ногами. Чёрный подводный мир на голубых прозрачных столбах и колоннах.

Я отдышался, поглубже вдохнул и, оттолкнувшись руками, ушёл вниз. И снова меня обволокла темнота. И снова тут и там голубели призрачные колонны. Какие-то лохмотья пучками, мочалок свисали с мохового потолка и волочились по голой спине. Я плыл к соседнему столбу света.

Будто луч прожектора бьёт сверху вниз. И в синем свете, как снежные хлопья вокруг фонаря, порхают блестящие рыбки. Подплываю к голубому лучу и тяну вперёд руку; кажется, что его можно потрогать, погладить, а если постучать по нему, то он зазвенит.

Но рука легко проваливается в луч и сразу же вся синеет. И по телу побежали мурашки. Это рыбёшки набросились на меня, как комары, и стали щипать и щекотать кожу мягкими холодными губами. Они щекотали мне бока, руки и ноги, но мне было совсем не смешно: ведь делали-то они это от голода.

Озеро умирало. Раньше моховой потолок не закрывал небо, солнечный свет лился на дно каскадами. Зеленели водоросли, бурлила жизнь, и рыбы были сыты и веселы.

Сейчас только узкие лучики пробивались сквозь потолок. В их тусклом свете шевелились на дне хилые водоросельки, похожие на картофельные ростки, проросшие в погребе. Озеро умирало, и вместе с ним должны были умереть и рыбы.

Я плыл, а рыбёшки тянулись за мной и всё щипали тело холодными жадными губами.

Говорят, что в торфяных озёрах бывает двойное дно. Будто бы в верхнем торфяном дне есть дыры, через которые можно проникнуть ещё глубже, в самый «подвал» озера. И только там уж настоящее дно.

Вот бы заглянуть и туда!

Я скольжу над самым дном, вглядываюсь в каждую впадину, в каждую тень, но чёрных дыр на дне нет.

Может, и к лучшему: лезть в них совсем неохота. Тянет к свету, тянет наверх.

К самому лицу подплывают две рыбы и смотрят в упор золотыми, по-рыбьи спокойными глазами. Толстые губы их тихо шевелятся: то ли они что-то прожёвывают, то ли о чём-то шепчут. Уж они-то всё знают про свой чёрный мир на синих столбах. Знают и про двойное дно. А может, они просто просят о помощи?

Ведь скоро толстые световые колонны, которые ещё подпирают их тёмный мирок, превратятся в тонкие лучики. И жизнь озера повиснет на этих голубых волосках. И, может быть, я последний, кто всё это видит.

Потом сплавина сомкнётся и всё будет кончено. И только пружинная зыбкость мохового ковра под ногами случайного путника, да странные поклоны искривлённых сосенок, да непонятное вздрагивание и покачивание моховых кочек напомнят о похороненном здесь озере.

Лесные пословицы и поговорки

Комару чужая кровь на пользу.

Хорь знает, как кур душить.

Похож мухомор на божью коровку, да пятнышки не те.

У медведя врагов мало.

Когда ужу хорошо, — лягушкам плохо.

Дрова в лес не возят.

Жалобы зайца лису не разжалобят.

Колюшка одна, да колючек девять.

Лета ждёт тот, кому зимой холодно.

У каждого дерева свои короеды.

* * *

— Насиделись мы с тобой, Лесовичок, под Шапкою-Невидимкой, насмотрелись в лесу всякой всячины.

— Уж насмотрелись так насмотрелись!

— И под водой побывали даже.

— Ну, в воду-то ты меня заманил. Сам бы я туда ни ногой. Что мне, Лесовику, под водой-то делать?

— Не век же тебе всё в лесу да в лесу! И горы посмотреть надо бы, и пустыни. Да и леса на земле разные. Слыхал про леса розовые?

— Рассказывай.

— И расскажу! Сидел я под ШАПКОЙ в горах, пустынях и в лесах необыкновенных. На всякое насмотрелся…

Лес розово-серебристый