Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 - Екатерина Барсова

В Старом Свете, впрочем, тоже.

Но!

Существо это, похоже, даже не догадывалось о том, что в мире существуют косметика и fashion-дизайн, аэробика, йога, фитнес-центры… Не говоря уже о пластической хирургии. И прочих достижениях медицины, поставленных на службу ее величеству Красоте.

Отнюдь.

Свой тридцать восьмой год Эмилия Крис встречала точно такой, какой создала ее мать-природа.

А та в данном случае сработала из рук вон плохо.

Маленькие глаза мисс Крис были отчаянно близоруки. Волосы — редки и бесцветны. Кожа — слишком бледна.

Фигура казалась удивительно нескладней. Голос звучал глуховато.

Но, несмотря на это, сердце Эрнста фон Бюрхаузена дрогнуло.

С величайшим изумлением он обнаружил, что не может ей солгать(?!).

А правда была горькой и очень болезненной.

Сомнительное ремесло барона не отразилось — как ни странно! — на некоторых жизненных принципах, взятых на вооружение, возможно, не им самим, а далекими предками.

«Женщин не пристало использовать в качестве инструмента. В ратных и карьерных делах, бизнесе, политике… Нигде. И — никогда» — вот что в переводе на современный язык гласил один из них.

Эрнст фон Бюрхаузен — каким-то немыслимым образом! — умудрялся следовать ему на протяжении всей жизни. Даже в самые трудные периоды. Женат он был лишь однажды. По страстной, почти неземной любви.

Карэн — молодая художница, англичанка, повстречалась барону, как и полагается в таких случаях, на экзотическом острове. Превосходная яхта одного из старинных приятелей, на беду, принесла Эрнста к его берегам. Шумная компания решила сделать небольшую остановку — остров манил покоем, ароматом цветущих деревьев, тенистой зеленью пальм.

Карэн жила здесь уже несколько месяцев. В крохотном бунгало на самом берегу уютной бухты. Днем купалась и писала пейзажи, которые иногда покупали туристы. Вечерами подрабатывала официанткой в небольшом баре — остров ей порядком надоел, но денег на обратный билет не было.

Поэзию вообще и Гейне — в частности Эрнст фон Бюрхаузен не жаловал.

Но, увидев Карэн, почему-то немедленно вспомнил сентиментальную балладу про белокурую грустную нимфу — Лорелею.

И чуть не прослезился.

Через три дня он сделал ей предложение, соорудив из пальмовых листьев два символических кольца.

Компания была в восторге.

Обратный — к берегам Средиземного моря — путь прошел под знаком этого события. Шампанское лилось рекой.

В день венчания барон Бюрхаузен надел на палец невесты тонкое золотое кольцо, опутанное снаружи узкой полоской платины, — точную копию того, что сплел на острове из сочных пальмовых листьев. Второе такое же украсило безымянный палец его левой руки. На всю жизнь, как хотелось думать барону.

Отправляясь в свадебное путешествие, он окончательно опустошил банковский счет — первый серьезный урон сбережениям Эрнста нанес подарок, о котором, как выяснилось, давно мечтала невеста.

Карэн хотела красную «Ferrari». И, разумеется, получила ее. На следующий же день.

А через двадцать девять дней — Эрнст и сейчас помнил каждый — Карэн оставила его ради молодого скотопромышленника из Австралии.

Бешенство, поразившее британских коров, подняло спрос на его продукцию. Парень не растерялся и всего-то за пару лет сколотил приличное состояние. Теперь австралиец с энтузиазмом скупал антиквариат на аукционах Старого Света.

Что, собственно, и свело их с бароном. В недобрый час.

На прощание Карэн назвала мужа мерзким обманщиком, лакеем и жалким прихлебателем.

— Твой удел — подбирать объедки бывших приятелей. Но когда-нибудь им надоест. Тебе просто дадут пинка — и наступит конец. Голодная смерть под забором.

Так сказала она. И ушла.

— Это ужасно. Неблагодарно. Подло. Безбожно, наконец. Представляю, как вы страдали. Трудно поверить, но я очень хорошо представляю себе это. Так больно, когда предают. Как они не понимают?

Барон фон Бюрхаузен внимательно смотрел на Эмили Крис. И казалось, видел ее впервые.

Мешковатое платье до пят невозможного розового цвета с убогой розочкой на целомудренном корсаже куплено было, наверное, в «Marks & Spenser» [290]. Толстые стекла очков в уродливой оправе безобразно увеличивали глаза — Эмили была похожа на рыбу. Пучеглазую, грустную рыбу, заточенную в тесном аквариуме.

Но Эрнст фон Бюрхаузен — неожиданно для себя — снова вспомнил ненавистного Гейне.

Лорелея больше не казалась ему хрупкой блондинкой.

Что это вообще такое — цвет волос?

Каприз природы или удачная находка искусного куафера — не более!

Но глаза у настоящей Лорелеи совершенно точно были именно такими — глубокими, добрыми и печальными.

Простая истина. И очевидная.

Странно, что прежде он не понимал этого.

Очень странно.

Они говорили долго.

— Удивительное чувство, Эрнст. Кажется что мы знакомы целую вечность. На самом деле я впервые увидела вас только позавчера.

— Позавчера? Не может быть. Я вас не видел.

— Вы меня не заметили. Но это ничего. Я-то вас разглядела, хотя было темно.

— И где же?

— В гараже. Папа едва ступил на борт — сразу помчался проверять машину. Он помешан на своих авто. И меня потащил за компанию. Мы спустились на лифте. А вы как раз доставали что-то из своей машины. Она такая красивая. Маленькая, черная и похожа на какое-то насекомое. Симпатичный жучок-паучок из сказки. Правда?

— Да-а-а… Действительно. Вам правда понравилось?

— Очень.

Впервые за время их беседы Эрнст фон Бюрхаузен солгал. Почему? Зачем?

Разумного объяснения этому поступку было не найти.

В дело, похоже, вмешались силы, не питавшие к барону ни малейшей симпатии. Возможно, впрочем, не только к барону — ко всему человечеству. В целом.

Обманывать мисс Крис не было никакой необходимости. Ей-то — уж точно! — совершенно безразлично, какая у барона машина. Заводя этот разговор, Эмили просто хотела сделать ему приятное — Патрик Крис помешан на своих авто, другие мужчины, стало быть, — тоже.

Логика любящей дочери.

Эрнст почувствовал себя очень паршиво.

Словно алкоголик, по привычке хлебнувший виски после того, как дал зарок не употреблять спиртного.

И уже успел войти во вкус трезвого образа жизни.

Но слово было сказано.

12 апреля 2002 года

04 часа 45 минут

— Оставаться здесь больше незачем, дорогая. Прошу тебя, уйдем. Пожалуйста!

Коньяк, выпитый доктором Паркером после ужина, давно улетучился. Он редко пьянел, но крепкая гаванская сигара, сдобренная изрядной порцией старого «Hennessy», сделала свое дело. Хмель ударил в голову.

Не случись этого, миссис Паркер вряд ли удалось бы уговорить мужа на сомнительную — если не сказать рискованную — авантюру.

В курительном салоне на корме первой палубы было относительно спокойно.

Ральф решил пересидеть здесь шквал безудержного веселья, накатившего на судно, — возвращаться в каюту миссис Паркер категорически отказалась.

Худшие прогнозы доктора Паркера — увы! — начинали сбываться.