Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 - Екатерина Барсова

выяснилось, работала в том же направлении. Нырять с палубы ночью американцы не предлагали, но обливать всех желающих атлантической водой — это пожалуйста!

Оптимистический, бодрящий финал.

Небольшими ведрами матросы черпали воду за бортом, ловко подтягивали наверх.

Верхняя палуба огласилась отчаянными воплями — вода оказалась ледяной, у смельчаков перехватывало дух.

Многим, однако, обливание пошло на пользу.

Народ протрезвел.

И мирно разошелся.

Оказавшись в своей каюте, Полина без сил повалилась на кровать.

«Так не пойдет, — вяло подумала она, — нужно встать и умыться. Хотя бы умыться. Ванну мне не осилить».

Сознание стремительно погружалось в беспамятство.

Последняя мысль, проскользнувшая в сплошном вязком тумане, оказалась довольно странной.

Но Полина уже не успела этого осознать, уловила только саму мысль.

И ту — довольно смутно.

Мысль была такая.

«Совсем как там. На войне. Холодно и сыро. А умывальник на улице».

«Как это на улице? Почему?» В сознании, оказывается, еще теплился огонек рассудка.

Оно даже попыталось возмутиться. Но силы иссякли, огонек погас. И наступило безмолвие. Поначалу.

Потом был сон.

Красноглазый полковник издалека протягивал ей цветок. Чайную розу на длинном стебле.

«С чего бы это?» — подумала Полина во сне.

И тут же спохватилась, сообразила. Ну конечно! Было Восьмое марта — он решил поздравить ее с праздником.

Как мило!

Она улыбнулась, потянулась к цветку. Но полковник неожиданно отдернул руку. Лицо его стало напряженным. Взгляд — тревожным.

Словно что-то за спиной Полины сильно его испугало.

Полина хотела оглянуться, но не смогла.

Случаются во сне такие странные вещи — возможности, данные самой природой, вдруг пропадают. Исчезает голос, отказывают ноги и руки.

В этом сне Полина утратила способность оборачиваться и смотреть назад.

Только вперед, перед собой.

А перед ней по-прежнему был красноглазый полковник. На смену испугу пришли раздражение и даже злость. Злился он на Полину. Это было очевидно, хотя полковник не проронил ни слова. Только смотрел воспаленными глазами — требовательно и сердито.

«Что? Что я делаю не так?» — спросила Полина.

Он не ответил, но еще больше нахмурился.

Рука с розой снова потянулась к ней. Но теперь она знала точно — он вовсе не собирается дарить ей цветок.

Тогда что же?

Стебель розы сплошь покрыт острыми шипами. Один из них поранил полковника. Капля крови бежит по стеблю.

Яркая, заметная.

Алая — на зеленом.

«Надо прижечь ранку, — сказала Полина. — Обязательно надо. Повсюду такая грязь».

Полковник неожиданно засмеялся. Недобрым, страшным был этот смех. Лицо его не смеялось, и глаза не смеялись.

Взгляд впился в ее душу.

Или розовый шип каким-то образом проник туда?

Разве такое возможно? Непонятно.

Тьма сомкнулась вокруг.

А потом зазвонил телефон.

«Это он! — обрадовалась Полина во сне. — Он все-таки позвонил и сейчас объяснит, что это за шутка была такая, с колючей розой».

Телефон продолжал звонить.

И, дрогнув, разомкнулось наконец плотное кольцо сна.

Голос Стива был бодрым и решительным — он редко говорил таким тоном, исключительно в минуты сильного волнения. Или злости.

Наступило утро?

Она проспала что-то важное, и потому он сердит?

Сон улетучился.

— Просыпайтесь, Полли! У нас проблемы.

— Эллиот?

— Не совсем. Та, которая за ним стояла.

— Та? То есть — женщина?

— Жду в офисе.

Он первым положил трубку. Полина наконец взглянула на часы. Пять часов пятьдесят четыре минуты. Сорок минут сна. Только сорок. И столько непонятного.

Очень много.

12 апреля 2002 года

11 часов 15 минут

— Вы из полиции? Ничего не выйдет. Со мной уже говорили ваши люди. И лорд Джулиан тоже. По-моему, мы договорились. Все вопросы на берегу, в Нью-Йорке. В присутствии моего адвоката.

— При одном условии.

— Никаких условий!

— Если мы доберемся туда благополучно.

— То есть как? Что вы имеете в виду?

— Именно то, что сказала, — если мы вообще доберемся до Нью-Йорка.

— Вы кто?

— Полина Вронская. Психолог.

— Психолог?! Я не нуждаюсь в ваших услугах.

— Я здесь не для того, чтобы оказывать услуги.

— В таком случае чего вы хотите?

— Поговорить. А вернее, рассказать кое-что. Вы ведь журналист? Возможно, это покажется вам интересным. В любом случае, что вы теряете? Просто выслушайте меня. Вот и все.

— У вас акцент.

— Я русская.

— Из России?

— — Да.

— И что же, живете там?

— Живу.

— Значит, это правда, что в команде Джулиана работают русские.

— Что тут удивительного? Совладелец компании, которой принадлежит «Титаник», мой соотечественник.

— Знаю. Я брала у него интервью. Дельный парень. Так о чем вы хотели рассказать?

— О некоторых странных вещах. Почти необъяснимых. Но совершенно реальных. И, как мне кажется, опасных.

— Нам действительно что-то угрожает?

— Боюсь, что да!

Лед был сломан.

Джудит Даррел ввязалась в беседу.

Что ни говори, она была хорошим журналистом. Сенсации чувствовала за версту. Здесь определенно пахло сенсацией. И, похоже, крупной. Очень крупной. И еще — опасностью.

Собеседница не лгала.

Опасность бродила где-то рядом. Серьезная опасность — Джу ощутила противный холодок под ложечкой.

Верный признак того, что надвигаются большие проблемы.

— …Выходит, что вторая «скорбящая» женщина — это я?

— Очень похоже.

— Похоже. Только это ничего не дает. Я не собиралась топить «Титаник». Да и как, собственно, я могла это сделать? Все, что мне нужно, — это ваша радиостанция. Не основная даже, а та, которая на запасном пункте. Запасной пункт связи! Я просто сошла с ума, когда прочитала о нем в журнале. Откровенно говоря, пришлось изрядно поработать локтями, чтобы получить эту тему. Все хотели писать о «Титанике». Особенно после того, как лорд Джулиан пригласил прессу в плавание. Приз достался мне. На старте. До финиша еще предстояло добраться. Пресс-конференции — их было, наверное, сто, никак не "меньше, — я не пропустила ни одной, и к концу марта я знала о запасном пункте все, что требовалось.

— Не все.

— Ну конечно, не все. Это был хороший ход — нам показали камеры, рассказали, как они работают, сколько пленки уходит за день, как и кто занимается ею потом, и прочую чепуху. Можно было догадаться, что это не все. Но ведь я интересовалась запасным пунктом. Больше ничем. Понимаете?

— Очень хорошо понимаю. Запасной — почти второстепенный. Кому он, собственно, нужен?

— Вот именно, кому? Никому — кроме меня! А мне ваш передатчик просто необходим. Всего-то на час. Максимум — полтора. С 23.15 до 0.45. Но непременно в ночь на пятнадцатое апреля. Иначе ждать придется еще шесть лет. Если этот чертов сигнал действительно пробивает время — сюда он поступит прежде всего. Это аксиома.

— Вы так уверены, что сигнал появится в эфире?

— Уверена?! Ничего подобного! Совсем не