Священная война - Джек Хайт

Он опустил взгляд. Бесполезно было предаваться таким мыслям. Прошлое осталось в прошлом. Он должен сосредоточиться на том, что может сделать здесь и сейчас. По обе стороны от ворот тысячи людей работали во рву, окружавшем Иерусалим, углубляя его кирками и лопатами. Это была жестоко тяжелая работа на холоде и под дождем. Юсуф использовал франкских рабов и пленных. Над ними мамлюки развешивали на стене воловьи шкуры и тюки с сеном, чтобы смягчить удары осадных машин. Юсуф отправил других людей на поля вокруг города, чтобы засыпать или отравить колодцы на многие мили вокруг. Он подумал о том, что сказал ему Аль-Афдаль. Все это будет напрасно, если его люди дезертируют. Простой народ уже бежал — непрерывный поток беженцев направлялся из восточных ворот. Те, кто остался, спешно заколачивали окна и двери. Из своей комнаты во дворце Юсуф день и ночь слышал стук молотков.

Юсуф надеялся, что мир может спасти город, но начинал верить, что план Джона — лишь мираж. Ричард согласился, но недели шли, пока Львиное Сердце готовил свой поход, а ответа из Рима так и не было. И теперь, скорее всего, было слишком поздно. Если Иерусалим падет, не будет иметь значения, какой ответ даст Папа. Юсуфу следовало принять предложение Конрада о союзе.

— Малик. — Это был Сакр. — Эмиры собрались во дворце.

Дворец находился всего в нескольких минутах ходьбы к югу от Яффских ворот. Он был построен франкскими королями во франкском стиле. Стены были толстыми, окна увенчаны закругленными арками. Но были и некоторые восточные черты. В центре многочисленных дворов, окруженных колоннадами, находились неглубокие бассейны с водой. Уже не в первый раз Юсуф думал, как странно ходить по залам своих врагов. Впервые он попал в этот дворец заложником короля Амальрика. Теперь он правил здесь как король. Но надолго ли?

Почти сотня эмиров ждала его в зале приемов со сводчатым потолком. Они умолкли, когда он вошел. Юсуф прошел сквозь их ряды и повернулся к ним. Он вглядывался в их лица. Там были его сыновья: Аль-Афдаль и Аз-Захир, и младшие — Исхак, Масуд и Якуб. Рядом с ними стояли Каракуш, Эль Маштуб и Сакр. Юсуф знал их с юности. Борода Каракуша теперь была седой, и он облысел. Эль Маштуб так и не оправился полностью после боев у Акры. Он будет хромать до конца своих дней. Даже у Сакра, которого Юсуф все еще считал мальчишкой, теперь в бороде пробивалась седина. Юсуф узнавал и другие лица. Были люди, сражавшиеся за его дядю, Ширкуха. Были люди из Египта, Алеппо и Аль-Джазиры. Многие из них носили шрамы от многочисленных битв на его стороне. Юсуф смотрел от одного к другому, встречая их взгляды. Некоторые выдерживали его взгляд, другие отводили глаза. Юсуф молчал. Он позволил тишине сделать свое дело, позволил тем, кто думал предать его, вариться в собственном чувстве вины. Эту уловку он перенял у своего отца. Некоторые из эмиров начали неловко переминаться с ноги на ногу.

Наконец Юсуф заговорил. Он начал тихо, так что тем, кто стоял сзади, пришлось наклониться, чтобы услышать.

— Когда я был мальчиком, отец рассказал мне историю падения Иерусалима. После того как франки пробили стену, защитники города бежали. Они оставили людей на произвол судьбы. Франки не щадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков. Улицы были залиты кровью. В переулках отдавались эхом крики женщин, которых они насиловали. Я поклялся, что отомщу за их страдания, что я верну Иерусалим.

Я сдержал свою клятву. Город снова наш. И снова франки у наших ворот. Сегодня вы — защитники ислама. Только вы можете спасти этот город. Только вы можете защитить наш народ. Если вы потерпите неудачу, то улицы снова станут красными, и не только в Иерусалиме, но и в Дамаске, затем в Алеппо, Каире, возможно, даже в Багдаде. Наши враги свернут наши земли, как сворачивают свиток. — Юсуф сделал паузу, чтобы его слова возымели действие. Когда он заговорил снова, его голос был тверже.

— Этого не случится! Я знаю вас. Вы больше, чем мои воины. Вы — мои братья. Вы сражались на моей стороне, когда мы отвоевывали Иерусалим, когда мы пронеслись по Королевству франков, как коса по полю пшеницы. Вы стояли твердо у стен Акры. И вы будете стоять твердо здесь, в Иерусалиме. — Его голос становился громче, заполняя зал. — Аллах послал нам это испытание. Лев рычит у наших ворот. Это наша величайшая битва. Это черта, которую мы не можем позволить врагу пересечь. Встанете ли вы на защиту ислама? На защиту нашего народа? Будете ли вы сражаться рядом со мной, мои воины? Мои братья?

Тишина. И все же слова Юсуфа возымели действие. Те, кто выдерживал его взгляд, теперь стояли прямее. Многие из тех, кто отводил глаза, теперь уставились в пол. Наконец заговорил Эль Маштуб.

— Мой господин, ты называешь нас своими братьями, — прогремел огромный мамлюк. — Ты оказываешь нам честь, ибо, по правде говоря, мы лишь твои слуги и твои рабы. Ты сделал нас могущественными и богатыми. До тебя у нас было лишь то, что на плечах. И это в твоих руках. Клянусь Аллахом, я буду сражаться рядом с тобой до самой смерти. Я знаю, что каждый здесь чувствует то же самое.

— Да! До самой смерти, — вторил ему Каракуш.

По рядам прошел ропот согласия. Его речь убедила одних и, без сомнения, пристыдила других, заставив остаться, но всех она не покорила. Юсуф зорко приметил тех, кто не выказал особого воодушевления. Их было больше, чем ему хотелось бы, включая некоторых могущественных эмиров, таких как Мухаммад. За ними придется присматривать.

— Вы истинные воины, — сказал он. — Я и не ожидал от вас меньшего. Мы будем стоять вместе и умрем вместе, если понадобится. А сегодня вечером мы будем вместе пировать, чтобы отпраздновать узы, что нас объединяют. Вы будете моими гостями во дворце, а после все останетесь здесь, со мной.

— Но, малик… — начал Мухаммад.

— Я настаиваю. До вечера, господа.

Когда эмиры потянулись к выходу, Юсуф велел Каракушу остаться. Мамлюк с бычьей шеей подошел к нему.

— Сильная речь, малик.

— Но все же лишь слова. Я хочу, чтобы ты запер городские ворота. Никто не должен уйти. Возьми это на себя