Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова

– Доводилось ли тебе видеть настоящий бриллиант?

– Ну. Видел. В камералке Амакинской экспедиции хранятся образцы. Дешёвенькие, мутноватые. Бог трясётся над ними. Хранит в сейфе. Но это так, мусор. Зато я-то знаю, как должны выглядеть настоящие крупные алмазы, из которых получаются по-настоящему чистые бриллианты. Настоящие бриллианты я видел мельком. Эти огромные чистой воды камни нашёл вовсе не Бог. Их находили другие геологи, а Богу самому, лично подобной удачи не выпадало.

Я захлёбывался восторгом, в который уж раз рассказывая о своей мечте, о желании непременно найти самый большой в мире алмаз. Убегая в тайгу, я захватил из кладовой камералки всё необходимое для шлихового поиска. Я действительно надеялся найти не только минералы-спутники, но и настоящие алмазы. А находка крупного алмаза – настоящий подвиг, ничуть не меньший, чем бросание бомб на фашистские окопы.

Осип кивал, слушая мой сбивчивый рассказ. Глаза Аграфены смотрели остро и внимательно.

– Тогда принимайся за дело, – проговорила она наконец. – Ийе кыыл, дедушка, показывает тебе правильное место.

Я взял в руки большое сито в деревянной обечайке и, как говорится, использовал его по назначению. Так я нашёл кроваво-красный пироп, черный ильменит и изумрудно-зеленый пироксен. И не только их.

Усталый, я улегся у костра, заснул, так и не отведав ужина, приготовленного Аграфеной.

* * *

Я нашёл сам себя лежащим навзничь и снова на холодном камне. Надо мной в светлеющем после ночи небе, чистом светлеющем предутреннем небе, сверкали, тихо вращаясь, знакомые созвездия. Чья-то рука трясла моё плечо. Знакомый голос уговаривал подняться:

– Вставай, уол[97]. Ты ещё не вполне здоров. Замёрзнешь – совсем разболеешься.

Крепкие руки подняли меня, поставили на ноги. Полуослепший после ночных видений, я узрел перед собой два неясных силуэта.

– Ан дархн тойо́н и Ан дархн хоту́н? – ломающимся языком спросил я.

– Осип и Аграфена Поводырёвы, – был ответ.

– Меня мучает вопрос, – проговорил я. – Дедушка Ийкыл и он же мать зверей? Как можно быть и матерью и дедушкой одновременно? И не только это. Как можно быть просто каким-то Поводырёвым и одновременно совершать чудеса?

Две пары глаз, черные загадочные и фиалковые, пронзительные, уставились на меня.

– Ответы на многие вопросы приходят только с мудростью, а мудрость достаётся не каждому, – произнесла Аграфена.

– Ан дархн тойо́н и Ан дархн хоту́н, – почтительно проговорил я, развязывая тесёмки своего рюкзака. – Вот моя жертва. Примите и будьте милостивы.

И я с поклоном подал им пакет с оставшимися у меня сухарями и патроны – всё, что нашлось у меня ценного кроме добытых камней.

* * *

– What happened then?[98]– спросила Анна, когда Георгий умолк.

– Как что! Поводырёвы вернули меня в посёлок, где я в очередной раз огрёб звездатым ремнём.

– Тебя за это отдали в детский дом?

– Не-а. Как раз Мира тяжело заболела и надо было помогать матери ухаживать за ней. Потом я пошёл служить в армию. Отправили под Читу…

– Stop! No need![99] Только не о службе в армии! Если б у меня были дети, то в отместку за это я непременно рассказала бы тебе о родах. А так мне нечем отомстить.

Анна думала, что Георгий вспыхнет, перешагнёт через угасающий костёр и…

– Пока я служил, мама умерла. Надорвалась, ухаживая за Мирой, – с усталым смирением продолжал он. – Сеструхе тогда уже шёл двадцать первый год. Полупарализованной, куда ей податься? Разве что в инвалидный дом – Изольда-то целыми днями на работе. Вот госпожа-бабушка и приняла заботу о ней. И так выходила, что сама видишь. Если б не Аграфена, Мире верная смерть. Ну что? Как? Не замёрзла? Я-то думал, ты уснёшь от моих рассказов…

В серых утренних сумерках Анна могла ясно видеть его лицо.

– Всё это враки, конечно, – подумав, произнесла Анна. – Эпос земли Олонхо.

– Ну?!! Враки?!! – произнёс Георгий так грозно и внятно, что и на их головы, и в золу костра посыпались желтеющие хвоинки.

– Говорящие медведи, колдовство, явление Гамлета… Эпос Олонхо и Шекспир, – невозмутимо продолжала Анна. – Папа всегда говорил, что я слишком много пью. Но что поделать? Я слишком боюсь ядерной войны, чтобы всерьёз задумываться о завтрашнем дне. Я живу по Ремарку, так, словно завтра опять начнётся война. А здесь… – Она выпростала руку из-под шкур, и на неё тут же село несколько огромных кровососов. – Здесь вообще трудно поверить в реальность остального мира. Только Ан дархн тойо́н и Ан дархн хоту́н реальны. Всё остальное – враки. Впрочем, нет! Алмазы тоже реальны. Они повсюду! Только алмазы и есть правда между небом и землёй, и во всех частях мира. И даже если случится ядерная война и весь мир рухнет, алмазы останутся в цветочных горшках на окне Саввы Архиереева.

Глава 12

Не верь дневному свету, не верь звезде ночей, не верь, что правда где-то, но верь любви моей[100]

У подножия лестницы их встретила хмурая, некрасивая женщина в старом шерстяном платке и ватнике поверх лёгкого платья – старшая сестра Миры и Георгия, Изольда. Она сообщила, что у смотровой площадки их ожидает вилюйгэсстроевкий уазик – товарищ Байбаков позаботился. Услышав о Байбакове, Анна насупилась. Очень уж ей не хотелось поддерживать светскую беседу с местным руководством, тем более в присутствии Георгия.

– Самого нет, – успокоила её Изольда. – Жена из России вернулась, он и прислал водителя.

Сказав так, она повернулась и быстро пошла вверх по лестнице, едва прикасаясь правой рукой к перилам. Она шла, будто гвозди заколачивала – каблуки её туфель громко стучали по доскам ступеней. По обе стороны лестницы ей салютовал почётный караул берёзок. Их голые стволы казались ослепительно-белыми на фоне пасмурного неба. Шествие Изольды выглядело довольно торжественно. Для завершения картины не хватало лишь бравурного марша.

– Мне надо зайти на почту. There should be a letter there.

Бегло глянув на часы, Георгий подтолкнул её к нижней ступеньке.

– Тогда надо торопиться, – проговорил он, и Анна кинулась вверх по лестнице.

Она бежала, порой перепрыгивая через ступеньку. Она считала площадки: одна, вторая, третья. Казалось, ещё немного – и она нагонит Изольду, но та удалялась так быстро, словно Анна стояла на месте. О Георгии Анна и вовсе позабыла бы, если б не слышала постоянно его уверенные шаги за спиной. Лестница казалась бесконечной, а тут ещё невесть откуда взявшийся ледяной ветер. Сорванца интересовали не только кроны чахлых берёзок. Холодными пальцами он хватал Анну за колени, лез под подол, вышибал слёзы из глаз. А ведь Аграфена, насмехаясь