Прометей № 1 - Альманах Российский колокол

несколько другом порядке: чаще всего на этом симпозиуме говорили о творчестве Цветаевой, Пастернака, Маяковского; в меньшей степени – Булгакова, Мандельштама, Гиппиус, Бунина, Набокова и еще меньше – Ахматовой, Гумилева, Бродского[399].

Этот пример приведен не для того, чтобы чужими руками расставить отметки творцам высокого искусства – оно не поддается измерению критерием общего, а для того, чтобы показать, что для разных социальных групп на разных исторических этапах объективно свойственны и разные художественные предпочтения. Они как правило выражают определенные тенденции общественного запроса на тот или иной тип культуры. Так, например, если в СССР в 1960-е годы был ярко выражен запрос на такие имена, как Маяковский и Михаил Светлов, то сегодня – на те имена, которые являют собой художественную мнимость российской либеральной оппозиции в лице, например, того же Дм. Быкова, К.Серебренникова, К. Богомолова…

Но вернемся еще раз к нашему вопросу: зачем так активно опекаются и идеологически охраняются сподвижниками «высокого культа» имена тех творцов, которые уже признаны как в нашей стране, так и в мире?

Правда, здесь мне могут возразить: но разве плохо, когда о великих поэтах и писателях говорят много и часто? А если это хорошо, то тогда непонятно, что в этом случае вызывает беспокойство у автора данной статьи?

Ведь речь не идет о деконструктивных культах с их установкой на жесткое неприятие, который так был распространен в нашей стране, например, по отношению к таким именам, как В. И. Ленин или Ф. Э. Дзержинский.

Но беспокойство все-таки есть и вызвано оно вопросом: что стоит за политикой насаждения именно культового отношения к художникам, имена которых уже давно получили мировое признание? Неужели самого их творчество для этого недостаточно?

Все это вызывает целый ряд вопросов, с которыми необходимо разобраться. Например, что стоит за таким понятием, который мы условно назвали «высоким культом»? Да, и в целом, культ – это хорошо или плохо? Позиция автора статьи – однозначно плохо, при этом неважно, касается это политических деятелей или художников. Поэтому, если я говорю, что культ Сталина – это плохо, то, наверное, либерал, с этим согласится. Но я тут же последовательно продолжу, что и культ «Доктора Живаго» и «Мастера и Маргариты» – это тоже плохо. И вот тут либералы гневно возмутятся.

Значит с позиции либерала получается, что культ в сфере истории – это плохо, а в сфере художественной культуры – это всегда хорошо? Тогда, исходя из этого, надо принимать и то, что культ революционного искусства, например, поэмы Маяковского «Ленин» – это также хорошо. Но вот с этим утверждением, уже навряд ли согласятся проповедники «высокого культа». Значит, все-таки не каждый культ, но и не всякий «высокий культ» имеет право на существование?

Приезд в Москву японского писателя Тамизи Найто. Встреча с участниками литературно-художественного объединения «ЛЕФ». Слева направо: Борис Пастернак, Владимир Маяковский, Тамизи Найто, дипломат Арсений Вознесенский, Ольга Третьякова, Сергей Эйзенштейн, Лиля Брик. Фото неизвестного автора. 1924 г.

И вот еще один вопрос: а принял бы сам Пастернак культовое отношение к своему «Доктору Живаго»? «Цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех»[400] – зная эти строки поэта, думаю, что догадаться о возможном ответе нетрудно.

А вот каким было отношение к культовым канонам у другого поэта – Маяковского, который на этот счет имел четкую позицию: «Самую, ни в чем неповинную, старую поэзию, конечно, трогали мало. Ей попадало только, если старые ретивые защитники старья прятались от нового искусства за памятниковые зады. Наоборот – снимая, громя и ворочая памятниками, мы показывали читателям Великих с совершенно неизвестной, неизученной стороны»[401].

Но вернемся к «высокому культу», с которым все-таки стоит разобраться, а это, значит, разобраться с тем, чем определяется принцип именно такого подбора культовых авторов, и культом чего они в действительности являются?

Может быть, политика этого отбора продиктована заботой о литературном просвещении масс, но тогда почему за его пределами остается огромный список достойных писателей и поэтов советского периода? Например, такой достойнейший поэт, как М. Светлов, о котором М. Цветаева в 1926 году в одном из писем Б. Пастернаку писала следующее: «Передай Светлову (Молодая гвардия), что его Гренада – мой любимый – чуть не сказала: мой лучший стих за все эти годы…»[402]

Подчеркнем еще раз: вопрос не в том, почему состав культовых авторов именно таков, а почему никого более? И где имена, которые выражают другие художественные направления отечественной литературы XX века? Неужели не оказалось никого, достойных признания идеологов «высокого культа»?

Но в том-то все и дело, что не из идей культурного просвещения сформирован современный список культовых авторов. Их подбор продиктован прежде всего соображениями культовой политики, иначе, почему в передачах об этих великих художниках столь ничтожно мало говорится непосредственно уже о самом их творчестве. Или об этом уже все сказано? А если об этом и говорится, то главным образом в связи с проблемой конфликта художника и власти. А вот с этим уже не поспоришь. Действительно, если посмотреть на вышеприведенный список культовых авторов (Ахматова, Булгаков, Пастернак, Мандельштам, Бродский, Гумилев), то с первого взгляда кажется, что помимо искусства всех их объединяет еще и та личная трагедия, которую пережил каждый из них в отношениях с советской властью.

Но принимая эту сторону противоречий советской реальности, в то же время нельзя свести всю эту проблему к известному пропагандистскому клише: злодеи-большевики по своей личной прихоти сделали революцию только для того, чтобы уничтожить интеллигенцию как культурную и этическую элиту российского генофонда, а вместе с ней – церкви и культуру. Одним словом, все то, без чего Россия в итоге так и не смогла стать достойной частью цивилизованного Запада. В любом случае, если бы не эта ужасная революция, то, где бы мы сейчас были! Кстати, действительно, а где и кем мы бы к этому времени были? Думаю, что ответ истории был бы не столь оптимистичным, как бы этого им не хотелось.

Трагедийность бытия художника в СССР: опять виноват социализм?

Вопрос трагедийности бытия художника в советской системе для идеологов «высокого культа» важен не сам по себе, а лишь в связи с утверждением идеи социализма как мирового зла. Но в этом случае хочется уточнить: зло как социализм или социализм как одно из мировых зол? Если имеется в виду последнее, то тогда почему, поднимая вопрос о трагедийности бытия художника, они в тоже время не говорят о других формах этого зла, например, фашизме или религиозном мракобесии, или