Интимная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно


Интимная жизнь наших предков читать книгу онлайн
37-летняя Ада Бертран, преподавательница древнегреческой литературы в Болонском университете, а в прошлом – бунтарка и хиппи, пережив яркое эротическое приключение с незнакомцем на научной конференции в Кембридже, забывает о присущей ей рациональности и заново открывает запутанную историю своей семьи. Она начинает видеть во сне своих далеких предков, мелких дворян, живших на Сардинии, а наяву общаться со старшими членами семьи.
Аде открывается множество семейных секретов: любовные интриги, трагедии и предательство, тайные роды и появление бастардов – всё, о чем в приличных семьях не принято говорить. Это навсегда меняет ее взгляды на жизнь и отношения с окружающими. В это же время в ее собственной жизни происходят драматические перемены, и Ада все лучше и лучше понимает себя.
Бьянка Питцорно мастерски сплетает времена и жанры: семейная сага и психологическая проза, магический реализм и сентиментальная повесть, колорит Италии XVI и XIX веков и современность.
Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за книгу о наших предках, за то, что я раскрыла все их потаенные секреты и грехи аж с самого XVI века, когда вице-король одним росчерком пера по пергаменту сделал нашу кровь голубой, а не красной, как у всех прочих жителей Ордалe и Доно́ры?
– Я даже не знаю, останусь ли в Болонье.
– Тогда знаешь, где нужно купить виллу? В Греции, на Патмосе. И мы будем ездить к тебе каждое лето.
Да, Дарию не переделаешь: если уж она начала строить воздушные замки, ее практически невозможно остановить. Ада слушала вполуха, размышляя о завтрашнем дне и вступительной лекции, которой должна открыть начинающийся курс: ввести понятие метаморфозы, напомнить о том факте, что все эпизоды, изложенные римлянином Овидием, ссылаются на греческие мифы. Она даже попыталась представить себе, какими будут новые студенты, но сохранила связь с реальностью и после ужина решительно заявила, что оплатит счет.
– В конце концов, я теперь богатая наследница, – воскликнула она, заставив себя улыбнуться.
Из ресторана до виа дель Ольмо было недалеко, и они решили прогуляться. Уже холодало. Ада шла и думала о том, как первые несколько раз занималась любовью с Джулиано, а после, демонстрируя собственную независимость, возвращалась этой же дорогой домой. Потом ей вспомнился Лео, их безумные объятия и сон, неожиданно глубокий, – словно кто-то щелкнул выключателем. Тоже урок тебе, Ада. Нужно стереть тот случай из памяти и не подавать виду, когда они снова встретятся.
В квартире было чисто и прибрано, водонагреватель включен, кухонный стол сервирован к завтраку, холодильник забит продуктами. Сперва Ада подумала было, сама себе не веря: «Вернулся!» – но сразу вспомнила: «Как бы не так, он же в больнице». А уже через мгновение, по расположению прихваток узнав руку синьоры Тильды, вспомнила, что сама позвонила ей и попросила заехать. Что за рассеянность!
Стопка заметок к лекциям, так и оставшихся после ее отъезда лежать на столе в кабинете, была тщательно выровнена и прижата, чтобы не разлеталась: синьора Тильда воспользовалась тяжелой рамкой дагеротипа Клоринды в качестве пресс-папье. «Завтра же спрячу его в комод, не хочу больше видеть это фото», – подумала Ада.
Она ужасно устала. Застеленная идеально отглаженными и туго натянутыми простынями кровать (сама Ада никогда их не гладила) – настоящее произведение искусства, совсем как в пятизвездочном отеле, – так и звала забыться сном, а дела отложить на завтра.
2
Да, окружающие были правы: жизнь продолжалась. Несмотря на боль и острое чувство потери, не покидавшие ее ни на секунду, Ада вернулась к работе. Новые студенты ей сразу понравились, они живо интересовались курсом, задавали умные вопросы. Тема метаморфоз была для них созвучна не только реальной жизни и политическим изменениям, но и тому, что каждый из них ощущал внутри себя. Это были первокурсники, многие из которых впервые очутились вдали от семьи и столкнулись с самостоятельной жизнью. Наиболее прозорливые уже сейчас разрывались между радостным чувством внутреннего роста, завоеванной собственным трудом духовной и материальной свободы – и страхом, даже смятением оттого, что пришлось сбросить старую кожу и детской уверенности больше не существует.
«Как же они, с этими своими колебаниями между ценностями прошлого и привлекательностью будущего, отличаются от нашего поколения, – думала Ада. – Мы-то хотели начисто забыть прошлое, отменить его, стереть с лица земли. Мы презирали безопасность, нас привлекал риск, нас тянуло к новым грандиозным приключениям. И кто бы тогда мог подумать, что мы закончим вот так? Что меня, надменную Лизетту, смогут сломить тоска и одиночество?»
А ведь это, в конце концов, тоже метаморфоза. И чтобы это понять, не нужно возвращаться на пятнадцать лет назад: достаточно сравнить уверенную (и даже слегка самоуверенную) Аду, прилетевшую в июне в Кембридж ради минуты славы, с задумчивой, вечно сомневающейся женщиной, которая каждое ноябрьское утро мучительно заставляла себя покинуть убежище, где ждал покой и сон, и решиться на робкий шаг в новый день.
Ей периодически названивала Джиневра. Она тоже казалась преображенной (похоже, это становилось Адиной навязчивой идеей): чересчур довольной, чересчур радующейся той свободе, которую давали ей деньги дяди Тана. Печаль, вызванная его уходом, более не омрачала ее существование. Еще только поступив в лицей, Джиневра надеялась, что дядя поможет ей с университетом, хотя думала скорее о небольшом пособии, чтобы только уехать из дома в какой-нибудь итальянский городок, поскольку видела, что родители не смогут платить за учебу и одновременно снимать квартиру или комнату в пансионе. То немногое, что она получала, приходилось выбивать по капле, да и то с угрозой в любой момент вообще перекрыть кран, если Джиневра перестанет соответствовать ожиданиям семьи.
Но унаследованные миллионы позволяли ей в мгновение ока воплотить мечту, о которой она раньше и думать не смела: изучать свою любимую антропологию, не беспокоясь о том, будет ли у нее работа и стабильный источник дохода. При этом учиться она могла там, где советовали болонские друзья: в лучшем в этом плане университете, пусть даже и самом дорогом, – Королевском колледже в Лондоне.
Бабушка Санча всеми силами противилась этому решению: английская столица еще со времен Мэри Куант[98] и «Битлз» представлялась ей логовом разврата, и она никак не могла понять, как ее мать, донна Ада, могла отпустить туда на каникулы Адиту с Лауреттой, тогда подростков (и, в случае с Адой, плачевные результаты не заставили себя ждать). А теперь и внучку, в свою очередь, увлекло пение сирен – а все из-за Танкреди! Нет бы оставить деньги Романо и Витторио – уж от них-то было бы больше толку! Она набросилась на Грацию и зятя с упреками, напугав и отчасти убедив их. Но времена, когда донна Ада вела успешные боевые действия против желания Адиты поступить в университет, давно прошли. В 1975 году законы поменялись: теперь совершеннолетие наступало в восемнадцать, а Джиневре уже исполнилось девятнадцать. Она могла делать все, что хотела, и доктор Креспи как душеприказчик обязан был выдать ей деньги по первому требованию. Авантюрный дух девушки, во время недавнего пребывания в Болонье, казалось, никак себя не проявлявший, теперь вырвался на свободу, и Джиневра, собрав всю информацию, сдав предварительные экзамены и став наконец студенткой, уже паковала чемоданы.
– Только я еще не купила билеты, тетечка. А поскольку прямых рейсов нет, придется где-то сделать пересадку. Что скажешь, если я полечу через Болонью и переночую у тебя?
– Буду только рада. Обещаю, на этот раз я не забуду про будильник и встречу тебя в аэропорту вовремя.
Ада действительно обрадовалась, что Джиневра будет учиться в Лондоне, и не просто в Лондоне, а именно в Королевском колледже, который окончили Китс, Вирджиния Вулф, Рескин и другие интеллектуалы из ее личного пантеона, причем на том же факультете, где вот-вот защитит диплом Эстелла. Она посоветовала племяннице отыскать девушку, если на первых порах понадобится помощь: независимо от масштабов университета, списки дипломников всегда легко отследить через секретариат. А в самом худшем случае Джиневра могла бы справиться о ней у профессора Палевского.
За все это время Аде так и не удалось узнать адрес Йодиче в Манчестере. Она звонила днем и ночью, уже не боясь никого побеспокоить, но телефон не отвечал, и в конце концов Ада пришла к выводу, что Эстелла неправильно записала номер.
Хотя нет, номер-то существовал, но трубку так ни разу и не сняли. Возможно ли, чтобы на том конце никогда не было ни единой живой души? Уж кто-нибудь, пусть даже не из членов семейства Йодиче, мог бы подойти – Ада бы тогда извинилась и вежливо попросила свериться с телефонной книгой. Как-то она попыталась заменить 3 на 8 (предположив, что Эстелла попросту не справилась с перьевой ручкой), но механический голос сообщил ей по-английски, что такого номера не существует. В общем, колечко так и лежало у нее в тумбочке, надежно привязанное к подаренному Мириам колье.
Сперва она подумывала опять доверить его Джиневре, дав ей таким образом веский повод встретиться со старшекурсницей, но потом, вспомнив, что племянница учудила в бельевой на вилле Гранде, отказалась от этой идеи: «Кончится тем, что она снова его потеряет, на сей раз окончательно».
Лучше свести их с Эстеллой, а потом найти более безопасный способ вернуть кольцо. Опять же, это было бы прекрасной возможностью для нее, Ады, на ближайших каникулах под предлогом посещения племянницы съездить в Лондон.