Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова

Она осеклась, призадумалась, прислушалась, в надежде услышать приближающийся шум моторки.

– Ты кого-то ждёшь?

– Я? Нет… Да! I’m waiting[81]…

– Этот кто-то… любимый?

– Не знаю. I hope[82].

– Зачем ты здесь? Ради него?

– Я? Why these questions?[83] Я не понимаю…

Анна всматривалась в очертания фигуры, сидящей на противоположной стороне костра. Человек держал поданную ею кружку обеими руками, но не притрагивался к напитку. Анна смутилась.

– Да я ради рыбалки… товарищ Байбаков пригласил… вернее, направил. Но я должна вернуться в Ч. Необходимо позвонить Гертруде Оганесовне. Она волнуется… Ах, я так и не нашла Гамлета! Его здесь нет. Может быть, вы видели?..

Очертания фигуры сделались зыбкими, поплыли, подобно дыму, сливаясь с ним. Кружка со стуком упала на камень. Запах дыма смешался с ароматом самогона.

– Здесь опасно. Уходи, – проговорил незнакомец. – Нынче утром я пытался предупредить тебя, но ты испугалась…

От его слов в разомлевшей душе Анны зашевелился пережитый утром страх. Она встрепенулась.

– Кто вы?

– Я стал хозяином этих мест. Поневоле. Меня принудили. А тебе лучше бежать. Сейчас.

Теперь голос его больше походил на утробное рычание сердитого хищника. Анне вспомнилась утренняя встреча.

– Но я не могу! Не умею… Катер, лодка… я не умею управлять!

Страх лишь слегка тронул её сердце, но ведь запах дыма был таким приятным, чарующим, а отраженное в воде небо такого тёплого розового оттенка, что страх улетучился. Внезапно речная вода покрылась рябью. Налетевший порыв ветра рванул дымный столб в сторону, и Анна увидела Гамлета.

– Ты!!! Я нашла тебя!!!

– Подожди!

– I forgot[84]! Я – балда! И Гертруда Оганесовна… Она плакала! Она получает от тебя телеграммы из разных мест и нервничает, а ты вот где! Но здесь же нет ни почты, ни телеграфа. What should I do? How do I tell her?[85]

Протянув руку под костром, он схватил её за запястье. Плотный брезент её куртки порвался, как тонкая бумага.

– Здесь опасно. Ты должна спасаться.

Несколько бесконечно долгих мгновений Анна смотрела на сомкнувшиеся вокруг её запястья длинные когти.

– Есть такое слово… Я забыла… Это из книжек… Гоголь… – лепетала она.

– Спасайся! Беги! – твердил он.

Да, без сомнения, это был её ветреный друг Гамлет Тер-Оганян, пустившийся в бега от собственной матери в поисках бог ведает чего. Но эти когти, этот прячущийся в дымном облаке облик, но этот странный, срывающийся на звериный рык, голос. Одурманенный дистиллированным «Пингвином» рассудок Анны отказывался понимать происходящее.

– Ты узнал что-то об отце? – спросила она, стараясь не смотреть на собственную попавшую в капкан руку.

– Я узнал всё. И даже много больше, чем хотел бы. И ещё. Главное. Ты вернёшься в Москву без меня.

– Но почему?..

– Не могу. У меня теперь новая жизнь. Я слишком занят.

– Ты женился? Тогда обрадуй же тётю Геру. Твоя жена из местных? Она русская или…

– Канкасова, не болтай чепухи. Это место… ну как бы тебе объяснить?.. Колдовское оно. Понимаешь, алмазы красивей золота. Они дороже. Они прекрасны. Я начал с поисков алмазов. Я увлёкся. Я хотел унести алмазы с собой в Москву, но получилось наоборот. Получилось так, что алмазы забрали меня себе. Теперь они принадлежат мне, а я им, и эту связь невозможно разорвать. А ты убирайся отсюда поскорей. Скоро придёт лодка. На ней ты вернёшься в Ч. Я так распорядился. Понимаешь, теперь я здесь главный. Не Георгий, а я!!!

– Только вместе с тобой. А колдовства я не боюсь, если ты об этом.

Быстрым движением свободной от кандальной хватки Гамлета руки Анна выхватила из-за пазухи хорошо знакомый ему золотой крестик.

– Я не могу!!! Здесь я обрёл новую жизнь… Я прошёл через обряд… Я отдал свою душу Эhэкээну… Я стал им!..

– Ерунда…

– Став пищей.

– Тебя съел медведь? Ха-ха-ха!..

– Молчи!

– Съел медведь! Медведь!!! Медведь!!!

Поддавшись внезапному приступу веселья, Анна хохотала. Чугунная хватка когтей ослабела. Анна высвободила руку, чтобы рукоплескать собственному веселью и отваге. Затейливое эхо разносило её хохот над тихой водой.

Её прервал утробный, протяжный, нарастающий рёв, как камнепад, как грохот грома над головой. Гамлет тоже смеялся, запрокинув назад свою большую ушастую голову. А может быть, он рыдал над чьей-то горькой судьбой? Он приоткрыл пасть, обнажив два ряда больших белых зубов и…

Анна замерла.

– Никогда, клянусь, никогда не буду больше пить ни самогона, ни коньяка… – прошептала она.

– Перестань… перестань… перестань…

Лишь глухое рычание в ответ.

И нарастающий гул.

И рёв.

И ужас.

Кажется, она не плакала и не завала на помощь, и её бесшабашное веселье не утолило ужас и гору утраты.

Анна упала ничком, прижалась щекой к шершавой доске. В щели между досками колебалась зеркальная гладь воды. Светла, тепла летняя северная ночь, но вода в безымянной реке всё равно темна и холодна. Анна задрожала. Мостки под ней прогнулись, зашатались, да так, что она едва не свалилась в воду. А потом что-то глухо ударилось о сваю.

– Кто это? – спросил знакомый голос.

– Кэрэ куо.

– Анна? Что с ней?

– Эhэкээн навещал её.

Плеск воды. Легкое прикосновение. Чьи-то сильные руки повернули её на спину. Лицу сделалось влажно и прохладно. Анна облизала губы. Какая вкусная вода! Много вкуснее чая бабушки Аграфены. И свежая. И холодная. А какой чистый воздух! Без малейшего привкуса дыма. Вот только гнус. Опять проклятый гнус! Жалит, грызёт, кусает. Анна замахала руками, отгоняя кровососов.

– Вроде бы всё в порядке.

– А то ты сомневался! С ней, конечно же, всё в порядке. Кэрэ куо нашла, что искала.

– Надо перенести её на берег…

– Да она и сама пойдёт. Аннушка! Кэрэ куо! Ну-ка, поднимайся!

Подниматься на ноги не хотелось. Хотелось, чтобы эти назойливые люди оставили её в покое. Ах, они такие же, как гнус, неотвязные! Анна отбивалась отчаянно как могла.

– Надень на неё накомарник.

– Кажется, она ещё спит.

– Кажется, вы её изрядно перекачали.

– Не-е-ет. Ничего особенного: только чай ну и Осипово производное «Пингвина» – больше ничего.

– А я тебе как врач говорю: случилась передозировка!

– А я тебе как офицер отвечаю…

– Посторонись!

Анну оторвали от досок и понесли. Она наслаждалась полётом. Болтая в воздухе конечностями и смеясь, она поочередно звала то Георгия, то Гамлета, то увещевала Гертруду Оганесовну не волноваться о сыне, с которым как раз всё-всё в порядке. А если что-то не так, то она, вернувшись в Ч., сообщит обо всём советским властям. До самого товарища Байбакова дойдёт, если потребуется, а вернувшись в Москву, напишет