Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова

на весу перед собой, обхватив её обеими руками под грудью. Апатии и головокружения как небывало. Сейчас перед Анной стояла важнейшая из задач: во что бы то ни стало поставить несчастную на ноги. Однако совершить это Анне никак не удавалось. По её щекам текли слёзы жалости и досады.

– Как же так? Такая красивая – и калека… It’s not fair!

Из глубины комнат раздался резкий и громкий свист. Архиереев всполошился.

– Осип! Агрегат! Он свистит! – закричал он.

Мира испугалась. Ухватилась обеими руками за косяк и наконец встала на ноги.

– Я стою! Отпустите! Я сама!

Она действительно стояла, прижимаясь всем телом к дверной коробке. Ноги её дрожали, но она стояла.

Осип и Архиереев скрылись в доме. Анна подала Мире стул. Отвергнув помощь, та усаживалась сама. Снедаемая слезливой жалостью, Анна расправила на её ногах цветастое платье.

– Знаю, мои ноги выглядят ужасно, но я могу ходить. Просто я испугалась, – повторила Мира.

Анна погладила её по волосам:

– Надо расчесать.

– Гребень в доме.

И Анна отправилась следом за мужчинами.

В передней, проходной, комнате она обнаружила три аккуратно застеленные кровати. Вместо покрывал здесь использовали мохнатые шкуры каких-то животных. Анна провела рукой по плотной шерсти и проследовала дальше.

В следующей комнате на забрызганном полу стояло большое оцинкованное корыто, полное мыльной водой, широкая мокрая скамья и пара шаек. Анну удивил усилившийся запах «Пингвина». Дверь в следующую комнату была полуприкрыта. Оттуда доносились тихие голоса, звон посуды и возня.

Следовать дальше или остаться здесь? Анну поразило внезапное желание подтереть мокрые пятна на полу, возможно, вычерпать и вынести на улицу воду из корыта. Возможно, чем-то ещё помочь красивой, исковерканной болезнью женщине: Анна искала и не могла найти гребень, расчёску, или что-то подобное. Она, привыкшая жить с домработницей, ничего не смыслила в домашнем хозяйстве. А в соседней комнате звякала кухонная посуда. Оттуда же слышался знакомое уже бренчание десятка крошечных колокольчиков. Анна решилась поискать расчёску там.

– Sorry to bother you, but… – произнесла она, вступая в соседнюю комнату.

В нос ударил густой аромат «Пингвина». В комнате было чудовищно душно. На большой железной дровяной плите громоздилось сооружение из множества стеклянных колб, трубок, соединённых друг с другом резиновыми шлангами. Вокруг плиты возились трое: старик Архиереев, его друг Осип и женщина с острыми фиалковыми глазами по имени Аграфена.

– Я ищу расчёску, – проговорила Анна.

– Как раз можно опохмелиться, – насмешливо ответил Архиереев, вручая ей очередную измятую кружку. – Попробуй!

Право слово, неужели в этих местах не водится нормальной посуды, фаянсовой или стеклянной? Пусть будет оцинкованная или эмалированная посуда, лишь бы она не была мятой или дырявой.

– Обычно я настаиваю на кедровых орехах. Но нынче все орехи уже вышли, а до нового урожая ещё надо дожить, – добавил Осип.

Анна на задержке дыхания одним махом опустошила кружку. Жидкость «Пингвином» вовсе не пахла. Она приятно обжигала глотку и пищевод. Анна выдохнула.

Она стояла посреди комнаты, прислушиваясь к собственным ощущениям. Она так и не заметила, как кто-то вложил в её руку щетку для волос.

– Ах да! Надо Мире отнести, – опомнилась Анна. – Ах, как она там одна, на крыльце…

– Она справится, – улыбнулся Осип.

– Я подумала: ты умная, смелая и распутная, а оказывается, ты ещё и добрая. Каких только чудес ни создаёт русский Бог, – проговорила Аграфена.

* * *

– А где товарищ Байбаков? – спросила Мира.

– Не смог. Занятость, – коротко ответил старик.

Выражение лица Архиереева приобретало выражение беспомощной трогательной нежности, когда он смотрел на Миру. А та продолжала расчёсывать свои невероятно длинные волосы. День клонился к вечеру, а дело ещё не было завершено. Мира разделила змеящиеся пряди на две половины. Расчёсанную половину она уже заплела в косу, а вторую, уже подсохшую после мытья, только что начала расчёсывать. Осип завершал приготовления к рыбалке. Он переходил из дома на террасу и обратно, бесконечно перекладывая с места на место какие-то таинственные предметы. Ничего, даже отдалённо напоминающего обычную удочку Анна так и не заметила. Да она и не пыталась вникнуть в суть приготовлений. Когда человеку хорошо, он ни о чём не беспокоится и ни во что не вникает. Остатки испытанного поутру ужаса изгнал удивительный напиток, приготовляемый Осипом из одеколона «Пингвин».

* * *

Сборы на рыбалку заняли большую часть дня. Осип и Архиереев складывали в мешки какие-то хитрые снасти. Мешки относили к пристани и складыывали в лодку. Занятость не мешала мужчинам потчевать Анну замечательным продуктом, приготовленным Осипом на основе обычного одеколона «Пингвин». Анна, пока была в силах, тоже несколько раз бегала к тихой заводи рассматривала место будущей рыбалки. Анна переходила по мосткам на огромный камень – осколок скалы, к которому Осип пришвартовал лодку, смотрела, как плещется в воде рыба. Осип объяснил ей, что её оставят удить рыбу на камне, а сами отправятся на лодке чуть ниже по течению ставить сети. Потом, ещё до наступления утра, вернутся к ней.

Анна недоумевала. Почему так необходимо удить рыбу именно ночью? Осип и Архиереев хором советовали ей выспаться, а Аграфена даже соорудила на террасе довольно удобное ложе: навалила на старый ватный матрас груду шкур, прицепила на крюк частый сетчатый полог, под который и забралась Анна. Мира продолжала сидеть тут же, неподалёку. Она всё расчёсывала, всё плела свою бесконечную косу. Слушая её тихое пение, Анна то задрёмывала, то просыпалась. Дело близилось к вечеру, когда голос Миры умолк. Тогда-то Анна и проснулась окончательно. В поисках чая она выбралась из-под полога и тут же получила желаемое из рук Аграфены. Жена Осипа указала ей на небольшую укладку, уже дожидавшуюся своего часа возле двери.

– Это я собрала на рыбалку. Тут питьё и еда, – проговорила она.

– I don’t eat at night[79], – ответила Анна.

Аграфена, сделав вид, будто ничего не поняла, сунула в руки Анны гнутую кружку, полную тёмной ароматной жидкости.

– Пей!

Анна понюхала напиток.

– Пей! – повторила Аграфена. – Это волшебный чай. Он примиряет человека с духами срединного мира и способствует удаче в рыбной ловле.

И Анна сделала первый, осторожный глоток. Пряные травы, хвоя, мёд и ещё какой-то странный, но приятный привкус. Такой напиток хочется пить глоток за глотком, ещё и ещё. Ровно таким же свойством обладает американская Coca-Cola, которую Анне доводилось пробовать в Венесуэле.

– Вкусно! – Анна, улыбаясь, вручила Аграфене пустую кружку.

– Раз выпила всё, то выудишь нынче ночью самую большую рыбу, ту, что возит на спине летнюю луну.

Анна уселась на ступеньках террасы. Странное обыкновение у этих людей, день и ночь жгут костры.