Ворон Бури - Бен Кейн

последнее мне и не пришлось делать. Поздней ночью Имр, который, как он сам потом сказал, должен был быть умнее, согласился на поединок по борьбе с Вали. Исполинская сила кузнеца быстро дала о себе знать, и Имр был дважды повержен на землю, хлопая рукой в знак сдачи. Хотя он уже не мог победить — состязание шло до двух побед из трех, — он настоял на последней схватке. Пройдя в ноги, он обхватил колени Вали и повалил его, каким-то образом умудрившись вскочить на грудь кузнеца, прижать коленями его руки и заставить Вали признать поражение. Ликуя, Имр лишь потом заметил, что сильно потянул подколенное сухожилие.

Испытывая сильную боль, не в силах долго стоять, он получил от Векеля приказ отдыхать. Когда Имр спросил, как долго, Векель ответил: «Столько же, сколько веревка». «Будь точнее», — потребовал Имр, на что ему ответили, что веревка может быть какой угодно длины.

Я не желал, чтобы Имр слег, но был чертовски рад, что он не в состоянии вывести нас в море. Травмы подколенных сухожилий были непредсказуемы. Как сказал мне Векель, подмигивая, иногда восстановление занимало месяцы.

На следующий день я был не в том состоянии, чтобы искать Слайне, что было и к лучшему, ибо новобрачные вышли из своей спальни лишь для того, чтобы окровавленную простыню с их ложа, доказательство ее девственности, вывесили перед большим залом. Затем, когда траллы сменили постельное белье, они снова скрылись, как громко заметил Сигтрюгг толпе, «чтобы убедиться, что посеяно больше семян». Об этом рассказал Лало, который ходил посмотреть.

Это привело меня в дурное расположение духа. Хотя я лишь вкратце говорил со Слайне, мне была ненавистна мысль о ней под корчащимся Сигтрюггом. Я раздраженно гадал, заикается ли он в момент наивысшего наслаждения. Не желая предаваться мрачным мыслям, я достал свое оружие и наточил его так, как никогда раньше.

Карли Коналссон, который не любил надолго покидать корабль и спал на борту, прокомментировал:

— Знаешь что-то, чего не знаю я, Ворон Бури?

Я одарил его вопросительным взглядом.

— А?

— Ты готовишься к битве. Я подумал, не приказал ли Сигтрюгг Имру сегодня утром идти в набег.

— Нет. — Я провел точильным камнем по лезвию топора, вверх-вниз, вверх-вниз, затем то же самое с другой стороны. Я проверил остроту большим пальцем. Клинок был смертельно острым и с легкостью отделил бы голову Сигтрюгга от плеч. — Разгоняю пивной туман, вот и все.

Карли недоверчиво хмыкнул, но он знал, когда человек не хочет говорить, и оставил меня в покое.

Монотонная работа утомила меня, отяжелевшего от выпитого, поэтому я свернулся в своем одеяле между морскими сундуками и закрыл глаза. Пробужденный криками чаек, я решил, что день почти на исходе. Карли нигде не было; моими единственными спутниками были недовольно выглядящие часовые, люди, выбранные по жребию. Наградой за пропущенный свадебный пир были два выходных, начиная с только что прошедшего полудня. Я решил, что их недовольство значительно усугубилось полным отсутствием товарищей по команде, которые должны были их сменить. Это подтвердилось, когда я спросил. Скрывая усмешку — мне было жаль часовых, — я предложил вернуться в большой зал и разбудить опоздавших.

Это предложение было встречено с сердечным согласием.

Я завернул оружие в промасленную ткань, расчесал самые сильные колтуны в волосах и перелез через борт. Путь от Черного пруда был недолгим, но свежий морской бриз развеял худшую паутину в голове. Вспоминая события предыдущего дня, я внутренне признал, что в моем предложении было нечто большее, чем просто желание разбудить лежебок. Слайне тоже была в большом зале. Я тут же велел себе не быть дураком. Даже если бы я каким-то образом проник в королевские покои, и по какой-то счастливой случайности Сигтрюгга не оказалось бы с ней, я бы недолго оставался незамеченным. Вряд ли можно было найти более верный способ лишиться головы, чем быть заподозренным в связи с новой невестой короля. Не то чтобы я когда-нибудь дошел до этого. У его двери стояли бы часовые, и трезвые к тому же. Я похоронил эту фантазию и сосредоточился на поисках своих товарищей по веслу.

Их было легко найти, они лежали под теми самыми скамьями, что предоставил Бывший воин. Я выбрал четверых ближайших. Толкание не помогло, как и несколько легких пинков. Ведро воды, взятое у кухонного тралла, сделало свое дело. Отступив от их проклятий лишь тогда, когда получил согласие, что они сменят часовых на «Бримдире», и скоро, я направился к боковой стене большого зала и к той двери, где воин Асгейра напал на Слайне. Ее там не будет, я это знал, но постоять на том месте обострит мои воспоминания о ней.

Так и случилось, а также в несколько раз усилило мое разочарование. Упрямая часть меня хотела колотить в дверь и требовать, чтобы меня впустили. Более мудрая часть заставила меня уйти, гадая, не ошибся ли Векель в чтении рун. Такое бывало, он и сам это признавал. «Может, он просто пытался меня подбодрить», — подумал я, — «или, может, за этим стояли Норны, хихикающие, пока они отодвигали мою нить от нити Слайне». Когда пивная головная боль пригрозила вернуться, а на виске выступил холодный пот, я решил забыть о королеве Дюфлина и направиться в «Соломенную крышу». Хоть один из моих товарищей по веслу наверняка будет не прочь выпить.

Маленькая собачка, коричневая с белым пятном на груди, обнюхивала открытое пространство перед большим залом. Там было много чего, что могло привлечь внимание, от кусков мяса, упавших со стола, до полуобглоданных костей, выпавших из пьяных рук. Она была слишком маленькой, чтобы гулять одной. Я огляделся в поисках хозяина, но никого не увидел. Большинство тех, кто был на ногах, были траллы, начинавшие масштабную уборку. Бывший воин руководил ими, с затуманенными глазами и все еще громким голосом, но, насколько я знал, щенка у него не было.

Я пошел к собаке, все еще ища хозяина. В десяти шагах я наклонился и тихо сказал:

— Привет, малыш! Красивый песик, не так ли?

Она вильнула хвостом, но не перестала грызть свою последнюю находку. Однако, когда я подошел ближе, позволила мне взять себя на руки довольно охотно. Гладя животное, я наткнулся на тонкий кожаный ошейник с искусно сделанной посеребренной пряжкой.

— У тебя есть хозяин, — сказал я, — и богатый к тому же.

— Ку! Где ты, Ку? — звала женщина из большого зала. Голос у нее