Хэммонд Иннес - Проклятая шахта.Разгневанная гора

Когда он стал трясти меня за плечо, я понял, что плачу. Максвелл влил мне в рот глоток коньяка, и я пришел в себя.

– Извини, – пробормотал я.

– Я не знал, что ты был помолвлен.с Элис Рис, – сказал он.

– Я не говорил тебе об этом, боялся, что ты подумаешь… – Я умолк и пожал плечами. – Теперь это не имеет значения. Но я считал их обоих погибшими. Так мне сказали в штабе. И я считал себя виновным в их смерти…

Он опять потряс меня за плечо, и я пришел в себя.

– Почему ты спросил меня о Рисе?

Он немного помолчал. Потом спокойно проговорил:

– Он и я – мы оба по-прежнему работаем в Интеллидженс. Он ждет меня в Милане…

– В Милане? – Я с ужасом представил себе нашу встречу в Милане. Я должен во что бы то ни стало избежать этой встречи. Любым способом я должен убедить фирму…

Но Максвелл взял меня за руку:

– Успокойся, Дик. Я попытаюсь тебе все объяснить. Мне нужна твоя помощь. Слушай. Ты представляешь манчестерскую фирму «Б. и X. Эванс». Это дает тебе возможность посетить один из самых больших заводов в этом городе. Ян Тучек находится в Пльзене. Помнишь Яна Тучека, командира чешской эскадрильи в Биггин-Хилле в 1940 году?

– Да, помню. Я видел его сегодня.

– Ты его сегодня видел? – Он тихо выругался. – Тогда ты должен увидеться с ним еще раз. Я не могу наведаться к нему даже домой. За ним установлена строжайшая слежка. У меня связи с чешскими ВВС. Но я должен кое-что передать ему. Как только я узнал, что ты…

– Смешно, – сказал я. – Он тоже дал мне поручение к тебе.

– Что за поручение? – спросил он быстро, вдруг как-то напрягшись.

– Я должен сообщить тебе всего два слова: «В субботу вечером», – ответил я.

Он кивнул:

– Беда в том, что мы ограничены во времени. Это должно произойти завтра ночью. Завтра ночью, понятно? В четверг ночью. – Он наклонился ко мне, опасаясь, что я настолько пьян, что нс смогу запомнить его слова: – Надо, чтобы ты увиделся с ним завтра утром! Это очень важно, Дик. Понимаешь?

Я кивнул.

– Так ты сможешь повидать его завтра утром? – снова спросил он.

– Не знаю, – ответил я. – Марич – руководитель одного из отделов завода – будет звонить мне завтра утром. Вероятно, я встречусь с ним до полудня.

– Отлично. Но ты должен обязательно увидеться с Тучеком. Передай ему, что в субботу может быть уже слишком поздно. Это должно произойти завтра – в четверг. Понял? Ты знаешь книжный магазин напротив, на углу возле отеля?

Я кивнул.

– Я буду там в пять. Ты не вступай со мной в разговор, а, проходя мимо, просто брось на ходу, все ли в порядке или нет. Понял?

Я кивнул.

– Не подвели меня, Дик. – Он отставил свой стакан и встал. – Желаю удачи, – проговорил он, пожимая мне плечо. – Увидимся завтра в пять.

Он уже направился к двери, но я остановил его:

– Минутку, Мак. Что это значит? Яну Тучеку грозит опасность?

– Не задавай вопросов. – проговорил он.

– Ты собираешься вывезти его отсюда?

– Ради всего святого, тихо, – взмолился он, резко повернувшись ко мне.

– Что же тогда происходит? – не унимался я.

– Я ничего не скажу тебе, Дик. Лучше, если…

– Ты мне не доверяешь, – сердито оборвал я его. Он внимательно посмотрел на меня:

– Думай что хочешь, но… – Он пожал плечами и добавил: – Выгляни в коридор, нет ли там кого-нибудь?

Я открыл дверь и посмотрел. Коридор был пуст, и я кивнул ему. Он быстро дошел до конца коридора и повернул направо. Я вернулся в комнату, вылил остаток коньяка в свой стакан и выпил.

Потом лег в постель. Я был пьян, пьян и счастлив. Рис был жив. Ширер тоже. Значит, все-таки я не убийца. Я отстегнул протез и разделся.

Уже лежа в постели, я вспомнил, что допустил неточность в отчете, над которым работал вечером. Я вскочил с кровати, включил свет и достал бумаги. Последнее, что я помню, – это мои тщетные попытки разглядеть расплывающийся перед глазами текст сквозь слипающиеся веки…

Проснулся я от яркого света, бьющего мне в глаза. Вспомнив, что уснул, не выключив света, я протянул руку и щелкнул выключателем. Оказалось, комнату заливал яркий солнечный свет. Я приподнял голову с подушки, пытаясь отличить уличный шум, доносившийся из окна, от шума в моей голове и недоумевая по поводу того, как это я ночью сподобился выключить свет. Я взглянул на часы. Было только половина восьмого. Я лежал под яркими лучами солнца и думал о Максвелле. Его появление у меня в номере казалось похожим на сон.

Мне позвонили из бюро обслуживания, как я и просил, в 8.30. Я быстро оделся и спустился вниз позавтракать. В холле я задержался, чтобы купить сигарет.

– Доброе утро, пан, – приветствовал меня ночной портье, многозначительно улыбаясь.

Я заплатил за сигарету и отвернулся. Но на полпути к номеру он догнал меня.

– Надеюсь, вы не забыли, что я не заметил вашего позднего визитера? – вкрадчивым голосом произнес он.

Я остановился и взглянул на него. Это был маленький человек с крысиным лицом, выпученными голубыми глазами и жадным ртом с тонкими губами.

– Никто не приходил ко мне ночью.

– Как пан скажет. – Он пожал плечами.

Он стоял, и мне было совершенно ясно, чего он ждет. Я проклинал Максвелла за неосторожность. Видимо, этот человечек неверно истолковал мою растерянность и продолжал:

– Час ночи – в Чехословакии позднее время для визита в отель к англичанину.

– Час ночи? – Я уставился на него. Ведь Максвелл ушел от меня вскоре после одиннадцати.

– И пан Тучек достаточно известное лицо здесь, в Пльзене, – продолжал портье, склонив голову к плечу. – Но конечно, если пан говорит, что к нему никто не приходил, то верю ему и говорю то же самое.

Я вспомнил про выключенный кем-то ночью свет и о том, что Тучек собирался прийти ко мне в отель. Но если он приходил, то почему, черт побери, не разбудил меня? Я бы мог передать ему сообщение Максвелла.

Портье продолжал в нерешительности смотреть на меня, потом сказал:

– Пан должен понять, что я обязан докладывать обо всем подозрительном партии, особенно если это касается англичан или американцев. – Его губы растянулись в улыбке. – Но жизнь у нас в Чехословакии нелегкая. Я должен заботиться о жене и детях. Иногда семья важнее, чем лояльность партии. Вы понимаете, пан?

– Вполне, – ответил я.

Он был похож на воробья, ждущего крошек. Я достал из бумажника 50 крон и сунул ему.

– Спасибо, большое спасибо. – Банкнот исчез в кармане его брюк. – Теперь я помню, все было так, как говорит пан. У пана в час ночи никого не было.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но я остановил его: