Рафаэль Сабатини - Каролинец

Поэтому я желаю, чтобы вы, ваша светлость, без промедления конфисковали все оружие и снаряжение, принадлежащее провинции, насколько возможно привели в готовность провинциальные отряды и подготовились к приему британских регулярных войск, которые будут отправлены в самое ближайшее время».

– Написано не без юмора, Мендвилл, – рассмеялся его светлость, – этакого невольного юмора с трагикомическим оттенком. Привести в готовность провинциальные отряды! Нет слов! Как будто провинциальные отряды сами не пребывают в полной готовности. Я никого ни о чем не спрашиваю, ломаю эту проклятую комедию, делая вид, что понятия не имею, к чему они готовятся, и что продолжаю считать их обыкновенной милицией, а они даже не утруждают себя притворством. Они разгуливают по улицам, как у себя дома, превратили город в свой гарнизон, устраивают смотры и учения прямо у меня под носом. Удивительно, как они еще не приходят ко мне за подписями на патенты для своих офицеров. Но если бы пришли, я, полагаю, подписал бы. А лорд Хиллсборо неплохо устроился у себя в Англии и шлет мне приказы! Боже мой!

Последние фразы своей мрачно-саркастической тирады он почти выкрикивал, в запальчивости вскочив с места.

– Значит, вы, Мендвилл, считаете письмо своевременным!

– Оно своевременно, и это подтверждается делом, которое меня сюда привело, – сказал конюший. – Вы забываете о деревенских жителях. Чарлстон сам по себе может стать очагом мятежа, но выше по реке Брод-ривер люди остались верны королю и поддерживают тори. Они горят желанием сражаться.

– Кто собирается сражаться? – нетерпеливо перебил его лорд Уильям. – Последние распоряжения, которыя получил, отправляясь сюда, заключались в том, что я должен примирить противников. Это единственная разумная для меня роль, и только такую роль, я уверен, мне необходимо было исполнять. Теперь я получаю другие распоряжения – применять насилие, вооружаться, готовиться к прибытию британских войск. Последнее сделать я могу. Но остальное…

– Остальное тоже, если пожелаете, – заметил Мендвилл.

– Как я могу этого желать? И кто может этого желать, пока остается хотя бы малейшая надежда на примирение? И почему нельзя его добиться?

– Потому что эти люди его не хотят. Лексингтон вполне продемонстрировал это. В Массачусетсе…

– Да-да. Но здесь не Массачусетс. Указы, действующие в северных провинциях, жителей Южной Каролины не касаются.

– Но возбуждают недовольство, – напомнил капитан Мендвилл. – И здесь бродят достаточно взрывоопасные настроения, которыми легко управлять и довести до кипения.

– Большинство не сдвинется с места; каждый предпочитает блюсти собственные интересы. Нам незачем подталкивать их.

– И все-таки Провинциальный конгресс существует, существуют очень активные его комитеты, и все эти противозаконные группировки управляют провинцией, то есть вами.

– Управляют мною? – возмутился лорд Уильям. – Да я их не признаю!

– Это ничего не меняет. Они есть – признаете вы их или нет. Они приходят к вам со своими антиправительственными требованиями в конституционной обертке, приставляют их ножом к горлу, и выставляют вашу власть на посмешище.

– Но им не нравится идти на поклон, как не понравилось бы и нам; и коль скоро они сильнее нас, но не пользуются своей силой, то получается, что они, по сути, лояльны и стремятся к сохранению мира. В душе я уверен в этом – да что там – я это знаю. У меня есть родственники среди тех, кого вы называете мятежниками.

– А как называет их ваша светлость?

Лицо лорда Уильяма исказил гнев, но он все же сдержался. Как ни досадно, он вынужден был признать, что Мендвилл, который провел в Чарлстоне уже два месяца, гораздо лучше разбирается в каролинских делах, чем он, приехавший лишь две недели назад. В противоборстве с конституционной Палатой Общин Ассамблеи, незаконно преобразованной в Провинциальный конгресс и действовавшей через такие же незаконные подчиненные комитеты, губернатор всецело зависел от Мендвилла. Поэтому ему и приходится сносить дерзость конюшего, которую при других обстоятельствах он никогда бы не стерпел.

– Как, право, назвать их иначе? – сменил тон Мендвилл, хотя настойчивости не убавил. Потом, с радостным оживлением, добавил: – Да, чуть не забыл: у меня для вашей светлости припасено еще кое-что. Пришел Чини.

Губернатор изумился:

– Чини?

– Его отпустили.

Лицо сэра Уильяма просветлело:

– Вот видите! Это доказывает их миролюбие!

– Но они никак не объяснили его арест и не извинились. Чини сам обо всем расскажет, если вы захотите его принять.

– Конечно, я поговорю с ним.

– Вместе с ним его друг, видно, тоже из захолустья, с виду неглупый парень. Он был сержантом у Кекленда.

– Впустите обоих.

Мендвилл вернул Иннесу письмо лорда Хиллсборо и покинул кабинет. Губернатор приблизился к окну и начал рассеянно глядеть на улицу, теребя подбородок.

Последнюю новость лорд Уильям воспринял с облегчением; дело угрожало его авторитету, потому что требование освободить Чини открыто игнорировалось. Возможно, именно поэтому, когда капитан Мендвилл ввел Чини вместе с Диком Уильямсом, им был оказан радушный прием.

– Он служил сержантом у Кекленда, – повторил капитан Мендвилл, представляя Дика Уильямса.

– А перед тем? – поинтересовался его светлость из чистого любопытства, которое пробудил в нем молодой человеком в поношенном платье, но благородной и привлекательной внешности.

– Скромный владелец табачной плантации, – ответил Уильямс. – У меня немного земли между Салудой и Брод-ривер. Подарок короля – так, Чини?

– Угу. Это факт, – сказал тот, не подымая глаз.

Его светлость подумал, что понял источник верноподданности парня.

– Вы, следовательно, многим ему обязаны, сэр? Это очень хорошо. Хотел бы я, чтобы все были так же верны долгу, как люди в вашей глуши. Ну, а вы, Чини? Какие основания для вашего ареста предъявил комитет?

– Только то, что я приехал вместе с Кеклендом, как вот и Дик. Дику повезло, что его не видели в компании с Кеклендом.

– Но не могли же они преследовать вас только за то, что вы были с Кеклендом?

– Смогли бы, если б я этого не отрицал. Я клялся и божился, что их агент, донесший, будто я состоял в личной охране Кекленда, обознался. Я упирал на то, что мы повстречались случайно за городом, на Индейской тропе, и вместе только въехали. Но я ничего не знал о том, что он дезертировал из Провинциальной армии. Я твердил одно и то же, хотя они пытались сбить меня с толку. Они позволили мне уйти только после того, как поняли, что ничего от меня не добьются. Но мне небезопасно задерживаться в Чарлстоне, сэр.