Священная война - Джек Хайт

поймал свое отражение в луже мутной воды. Его волосы, теперь скорее седые, чем русые, поредели на висках. В уголках глаз залегли гусиные лапки, а лоб изрезали глубокие морщины. Когда он успел так постареть? Он все еще помнил, как прибыл в Святую землю, будто это было вчера. Ему было шестнадцать. Сорок два года назад.

Он продолжил путь по Уотлинг-стрит и пересек деревянный мост через ручей. Вода дурно пахла, но женщины стирали в ней белье. Ребенок зачерпнул ведро воды и потащил его прочь. Дальше дорога разветвлялась. Налево она вела к огромной, недостроенной церкви, неф которой с одной стороны был открыт всем ветрам. Он свернул направо и вскоре вышел на обширную площадь, от которой расходилось с полдюжины улиц. Впереди был зерновой рынок, где купцы торговались с крестьянами, привезшими возы с пшеницей или ячменем. Джон был на полпути через площадь, когда услышал за спиной громкий крик, а затем шум. Он обернулся и увидел другой рынок в дальнем конце площади. Четыре дома, выходившие на него, горели. Перед каждым из них собралась толпа, но люди не пытались тушить пожар. Они кричали на жильцов. Один особенно пронзительный голос донесся до Джона:

— Вот тебе вкус ада, жид!

Из одного из домов выбежал мужчина. Его волосы горели. Толпа сомкнулась вокруг него, и он исчез в месиве из кулаков и ног.

Джон отвернулся и подошел к лавке ближайшего торговца зерном. Ее хозяин был худой, лысый мужчина с длинными пальцами и толстыми красными костяшками. Он сидел на стуле, закутавшись в толстые меха.

— Что происходит? — спросил Джон.

— Жиды. — Купец сплюнул. — Они послали людей к королю с просьбой уменьшить их долю в саладиновой десятине. Король их выгнал. Кто-то у дворцовых ворот ударил одного из жидов, и собралась толпа. Я видел, как они шли с головой одного из них. Для дел это плохо. — Купец снова сплюнул. — Толпа не успокоилась и пришла искать еще жидов. Выжигают их из домов.

Джон смотрел, как горят здания. Толпа становилась все громче, выкрикивая оскорбления. Внезапно из окна второго этажа одного из домов выпрыгнул мужчина. Он приземлился в толпу, сбив с ног троих, и тут же вскочил и побежал. Ему удалось вырваться, и он помчался по улице в сторону Джона. Толпа бросилась в погоню. Мужчина промелькнул мимо. Он был молод, с короткой черной бородой. Он резко свернул и нырнул в церковь. Толпа собралась снаружи и кричала, чтобы он вышел. Наконец, четверо мужчин направились внутрь за евреем.

Джон подумал о своем друге, ибн Джумэе. Еврейский лекарь не раз спасал ему жизнь. Джон, скорее всего, никогда его больше не увидит, но, возможно, он сможет отплатить за добро. Он протиснулся сквозь толпу и вошел в церковь.

Внутри было тускло, и потребовалось мгновение, чтобы глаза привыкли. Он пошел вперед между темными рядами скамей. Вот и иудей, притаившийся за алтарем, а к нему приближаются четверо мужчин. Двое из них были в кожаных доспехах и с дубинками. Один размахивал тесаком. Четвертый был в кольчуге и с мечом.

— Оставьте его! — крикнул Джон. — Этот человек искал убежища в доме Божьем.

Мужчина с мечом обернулся. Это был красивый юноша с длинными светлыми волосами, обрамлявшими точеное лицо. Сеньор. Поверх кольчуги на нем был бархатный дублет с гербом его дома: горностаевое поле с алой каймой, на которой изображены шесть золотых подков.

— Это не твое дело, старик, — рявкнул он по-французски.

— Я священник, рукоположенный Богом. То, что происходит в Его доме, — мое дело.

— Богу нет дела до таких, как он, отец, — сказал мужчина с тесаком. На нем был окровавленный фартук мясника.

Джон достал из-за пояса свой шестопер. Голос его был тверд, в нем звенела угроза.

— Вы не прольете кровь в доме Божьем.

— Не заставляй нас причинять тебе боль, дедуля, — усмехнулся молодой сеньор.

— Можете попробовать.

Сеньор ухмыльнулся.

— Я сделаю куда больше, чем попробую.

Мясник отступил, но трое других двинулись вперед вместе, сеньора с флангов прикрывали люди в коже. Джон позволил им подойти. Тот, что был справа, замахнулся дубиной, метя Джону в голову. Джон уклонился от удара и схватил его за руку. Сеньор бросился на Джона, и тот подставил схваченного им человека под острие его меча. Человек в коже закричал и рухнул на пол, кровь сочилась между пальцами, которыми он зажимал живот.

Молодой сеньор стоял с широко раскрытыми глазами, глядя на кровь на своем клинке.

— Я человек короля, — прошипел он. — Ты заплатишь за это жизнью.

Единственным ответом Джона был поднятый шестопер.

— Стойте! Это дом Божий! — крикнул кто-то за его спиной. Он обернулся и увидел худого мужчину в белых священнических одеждах. Джон увидел вспышку золота, когда священник замахнулся тяжелым крестом, снятым с алтаря, а затем боль взорвалась в его виске, и мир погрузился во тьму.

***

— Вставай!

Джон очнулся, когда носок сапога ткнул его в бок. Над ним стоял человек в кольчуге; он держал факел. Джон зажмурился от света. Голова раскалывалась. Он нащупал место чуть выше уха, куда ударил его священник. Волосы слиплись от крови.

— Вставай! — снова сказал стражник. — Король хочет тебя видеть.

Джон поднялся на ноги. Он находился в комнате без окон, с гладкими каменными стенами и толстой, окованной железом дверью. Стражник вывел его в тусклый коридор. Они поднялись по лестнице и прошли по другому коридору, уже с окнами, выходившими на Темзу. Вдалеке виднелся Лондон, над которым висела дымка от древесного дыма. Он последовал за стражником вверх по новым лестницам. Коридоры здесь были покрыты толстыми коврами, поглощавшими звук их шагов. Стражник остановился у двери, украшенной витиеватой стальной ковкой. Он постучал. Ответил мужчина с квадратной челюстью, вьющимися рыжевато-каштановыми волосами и жесткими серыми глазами.

— Пленник, милорд, — сказал стражник.

Мужчина кивнул и открыл дверь. Джон шагнул в небольшую комнату с балочным потолком и стенами, увешанными гобеленами с яркими сценами охоты. В комнате доминировал большой стол, оставлявший едва ли достаточно места для толпы придворных. Молодой человек с редкой рыжей бородой прислонился к оконной нише слева от Джона, а сутулый старик с бледной, обвисшей кожей опирался на край стола. Остальные стояли. Это были суровые мужчины в расцвете сил. Двое были одеты в епископские облачения. Другие — сеньоры, с гербами, вышитыми на дублетах. Среди последних Джон заметил мужчину