Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

class="p1">– Всё дело в тренировке. Я на протяжении многих лет приучал себя к цикуте. Начинал с мизерных разбавленных доз и затем постепенно увеличивал. Параллельно этому искал противоядие.

– И нашёл?

– Конечно!

– В таком случае, дайте его этому бедняге.

Митридат с безразличием посмотрел на бездыханное тело раба.

– Поздно! Он уже мёртв. Его ничто не спасёт. Но если тебе интересно, повторим эксперимент ещё с одним. Обещаю дать в нужный момент противоядие.

– Нет, нет! Прошу тебя, не надо, – взмолился я – достаточно одной жертвы.

Митридат расхохотался. Его звонкий циничный смех вызвал у меня мороз по коже.

– Экий ты, юноша, неженка, – сказал царь, – будто никогда смерти не видел.

– Смертей я повидал предостаточно. Но то были тяжелобольные люди, а вот отравлять невинного человека, пусть даже раба, я против.

– Жизнь этого несчастного – ничто перед тем великим делом, которому я посвятил всю свою жизнь.

– Неужели страх быть отравленным настолько силён в тебе?

– В наше время это самый лёгкий способ устранить соперника. Перед силой яда равны все живые существа, будь то хилые твари или герои, подобные Гераклу. Ты – парень образованный, помнишь ведь, отчего погиб этот исполин?

– Помню, конечно, – ответил я, – он содрал непробиваемую шкуру с немейского льва и носил её, наподобие плаща, который невозможно было ни проколоть, ни пробить.

– Совершенно верно, – обрадовался Митридат, – но стоило его врагам пропитать эту шкуру ядом, – и Геракл погиб. Или взять моего тестя Тиграна. Ведь только спасительная стрела, пущенная из твоего гастрофета, смогла сохранить ему жизнь.

Я удивился тому, насколько хорошо был осведомлен Митридат. Он прочёл это на моём лице и сказал:

– Я у власти с двенадцати лет, юноша, и лишь благодаря природному уму и изворотливости дожил царём до седых волос. Как говорили мудрецы Эллады, хорош тот повелитель, который смог дожить до старости и умереть собственной смертью. Так вот, до старости я уже дожил, а дальше – как Боги решат.

– После смерти отца, – продолжил Митридат – дабы избежать гибели от рук собственной матери и старших сестёр, я до восемнадцати лет скрывался в горах. Верные слуги носили мне пищу и одежду. Возмужав и окрепнув, я вернулся во дворец и велел казнить свою мать. Старшие сёстры со слезами на глазах, целуя мне ноги, молили о пощаде. Дабы не слышать эти жалкие вопли, я приказал казнить и их. Власть – это тяжёлое, но вместе с тем сладкое бремя, юноша. Познавший её единожды, никогда не захочет делиться ни с кем.

Митридат замолк и посмотрел на меня тяжёлым испытывающим взглядом. Мне составило огромного труда выдержать этот взгляд, полный безграничной самоуверенности и вместе с тем неудержимого коварства.

– Ладно, Соломон, – смягчив обстановку, произнёс царь, – пошли, постреляем из того гастрофета, которым ты спас моего зятя. Архилай, следуй за нами.

Мы вышли во двор, и Митридат принялся рассматривать моё оружие.

– Обычный гастрофет, хотя и иудейский. Эй, привяжите мне раба вон к тому дереву и поставьте персик на голову.

Слуги притащили ещё одного несчастного и, крепко привязав, водрузили на голове большой персик.

– Вы бы ещё арбуз поставили, – рассердился на слуг Митридат, – в такой огромный персик сможет попасть даже ребёнок.

Он подошёл к рабу, взял с головы сочный фрукт и откусил здоровый кусок.

– Поставьте другой, поменьше, – велел он, смачно жуя, и добавил, – а ну, Архилай! Покажи Соломону, на что способен настоящий понтийский стрелок.

Архилай отошел на тридцать шагов.

– Дальше, Архилай, дальше, – приказал Митридат.

Архилай повиновался и отошёл ещё на десять шагов.

– Зря губишь раба, – вмешался я.

– Думаешь, не попадёт? Ставлю пять талантов против твоего одного.

Митридат сделал жест, и его казначей отсчитал золото.

Архилай зарядил гастрофет, присел на правое колено и упёрся на полусогнутую левую ногу. Затем принялся тщательно целиться. От напряжения его толстая шея ещё больше надулась, а выпученные глаза грозили и вовсе выпрыгнуть из глазниц. Раздался свист стрелы, и персик упал на землю.

– Молодец! – воскликнул Митридат и радостно обнял Архилая, – держи – эти таланты по праву твои. Жаль, что не можешь стрелять из лука, а то мы бы показали этому иудею мастерство настоящего лучника.

Тут я вспомнил, что у Архилая отсутствовали пальцы на правой руке.

– А как он потерял свои пальцы? В бою, что ли? – поинтересовался я.

– Нет, – растянулся в улыбке Митридат, – наш Архилай, как ты уже успел убедиться, был отличным лучником. Он мог издали сбить любого воина. Его боялись пуще смерти, а он после каждого удачного попадания показывал противнику два пальца. И так он им надоел, что, когда его поймали, вместо того чтобы отрубить голову, отрубили эти проклятые пальцы. Для настоящего лучника это хуже смерти.

– Кто так поступил безжалостно?

– Римляне, кто же ещё. Из лука он уже не стрелок, но для гастрофета вполне сгодится. Правда, Архи? Знали бы римляне, что дело так обернётся, они бы тебе и живот вспороли, – сказав это, Митридат громко захохотал, – А ну-ка давай сюда этот гастрофет.

Царь отобрал оружие, и на голову раба поставили ещё один персик. Митридат начал целиться.

– Пари держать не буду, – тихо сказал Архилай, – раб обречён.

Стрела, выпущенная из гастрофета, попала несчастному прямо в глаз. Дикий вопль раба и огромная лужа крови – вот результат царских утех.

– Опять промазал, – пожурил Архилай Митридата, – если так пойдёт, скоро в Понте ни одного раба не останется.

– Да не промазал я! – сердито огрызнулся Митридат, – а просто целился в глаз. Он же меньше персика, а я всё равно попал.

– Ты так всегда говоришь, когда попадаешь случайно в глаз, – не унимался Архилай, – старым стал и нечего оправдываться.

– Экий ты клеветник, придурок беспалый! – начал кипятиться Митридат, который не выносил никакой критики, – лягушачий выродок! Как ты посмел меня обозвать слепым стариком!

Митридат принялся в ярости лупить Архилая по широкой спине моим гастрофетом.

– Хватит! – отдёрнул его я, хватаясь за своё оружие.

– Не надо его жалеть. Он от моих побоев ещё крепче становится, – сказал царь Понта, – ведь били его римляне, да ещё как, а всё равно выжил.

Архилай, воспользовавшись замешательством, с наглой ухмылкой отскочил подальше.

– Вот видишь! – воскликнул царь, показывая в его сторону, – бей не бей, режь не режь, этот урод бессмертен. Его ничто не берёт.

– Я более беспокоился за свой гастрофет. Мне ещё предстоит расправиться со своими врагами.

– А ты, юноша, смелее, чем казался, – произнёс Митридат, – такой молодой, а уже нажил себе всесильных покровителей и непримиримых врагов. Смотри – высоко взлетишь – больнее будет падать.

Изрядно устав от общения с царём Понта, я