Полонез - Александр Григорьевич Домовец

если их много) и найти нужные. Ну, предположим, час-полтора. Значит, до половины второго ночи можно особенно не волноваться.

Всё это Каминский изложил Жаку.

— Вот и не дёргайся, — проворчал тот. — Всё будет хорошо. Одно не пойму: отчего командир меня не взял? Я бы ему все замки вскрыл.

— Там, где хранят документы, замки могут быть с секретом, — возразил Каминский. — Провозился бы ты с ними до утра… Если есть ключи, то чего лучше и проще?

— Ну, пожалуй…

Высунувшись из кареты, Жак негромко позвал кучера:

— Эй, ты там у себя на ко́злах ещё не закоченел?

— Есть немного, — откликнулся тот.

— Ну, так загляни к нам. Есть чем согреться.

Кучер — всё тот же невысокий светловолосый человек с кривоватым носом — охотно спустился с козел и забрался в карету. Пока Жак потчевал его своим убойным питьём, Каминский, поплотнее запахнувшись в пальто, пытался унять тревогу. Вроде бы пока всё спокойно, однако дурное предчувствие не оставляло его. Надо было всё же настоять и пойти вместе…

Зых!

Когда он успел вернуться? И почему решил навестить свои рабочие апартаменты в ночное время?..

Человек-сова исподлобья сверлит немигающим взглядом.

— Позвольте узнать, что пан делает в моём кабинете, да ещё за полночь? — с деланой учтивостью скрежещет он.

Его люди между тем неторопливо заходят в комнату и берут меня в полукольцо.

— Да вот, засиделся… заработался… А тут сигары кончились. Дай, думаю, загляну к вам по-соседски, поищу, курить-то хочется, — виновато оглашаю образцово-идиотскую версию, которая, тем не менее, делает честь моей сообразительности. Что вообще можно придумать, будучи застигнутым in flagranti delikto[30]? — Надеюсь, вы мою бесцеремонность извините…

Одновременно потихоньку отступаю к подоконнику. Четверо против одного — это слишком много. Тем более, что, судя по грубым рожам и увесистым кулакам (то и другое бросается в глаза), спутники Зыха в драках поднаторели. Было бы неплохо покинуть кабинет через окно или хотя бы успеть подать голос, который, возможно, услышат Каминский с Жаком и что-нибудь смогут предпринять.

— Если вы хотите выскочить в окно, то не трудитесь, — учтиво предупреждает Зых. — Оно заперто, не успеете открыть-то.

— А в чём, собственно, дело? — спрашиваю с вызовом.

Зых слегка аплодирует.

— Мне нравится ваша наглость! Это вы мне должны объяснить, в чём дело. И не говорите про сигары, не смешно. У вас, для начала, не может быть ключа от моего кабинета. — Делает шаг ко мне. — К вашему сведению, мы вас уже часа полтора поджидаем в соседней комнате. Так что если вы где-то и засиделись-заработались, то уж точно не здесь.

Часа полтора поджидают? Значит, о моём позднем визите знали заранее? Но это возможно только в одном случае, только в одном…

— Агнешка… — бормочу вмиг пересохшими губами.

— А кто же ещё? — подтверждает Зых. — Ах ты, наивный, доверчивый болван! Переспал десяток раз с девушкой и думал, что она твоя со всеми потрохами? Но Агнешке, видишь ли, со мной нравится спать больше, чем с тобой, — добавляет с издёвкой. — Она девка простая, ей лечь под кого-то по моей команде раз плюнуть…

Ярость и уязвлённое мужское самолюбие — плохие советчики. К стыду своему, напрочь теряю голову и бросаюсь на Зыха. Однако у негодяя звериная реакция. Мой кулак летит мимо, зато его попадает в цель, которой, увы, служит моя челюсть. Лечу на пол, откуда меня быстро поднимают сильные руки трёх свидетелей нашей потасовки, — надо полагать, подручных Зыха. И не просто поднимают, но и крепко держат.

— Пошутили и хватит, — тяжело роняет Зых, набычив голову. — Идиоту ясно, за каким чёртом ты вломился в мой кабинет. Документы ему подавай, видишь ли! Я даже примерно знаю, какие именно… Вынужден разочаровать: их тут нет. Как только Агнешка сказала, что ты интересуешься ключами от моей мебели, я все документы перевёз домой. От греха подальше, знаешь ли…

Я молчу, потому что сказать нечего. Провал полный. Меня обвели вокруг пальца.

— А про ключи Агнешке велел сказать я, — уточняет Зых. — Я, понимаешь, извёлся. Никак не мог понять, кто в Комитете шпионит: Лех или Мазур, Мазур или Лех. Дай, думаю, проверю, зря я тебя подозреваю или нет. Если не зря, то заинтересуешься. Не можешь не заинтересоваться. И видишь, как всё складно получилось, — сам себя выдал.

— Да пошёл ты со своими ключами… — советую я. И внятно объясняю, куда именно лежит тернистый путь Зыха.

К сожалению, Зых обидчив. Он делает знак, и один из его подручных с размаху бьёт меня под дых. Руки у мерзавца длинные, как у обезьяны, и сильные, словно медвежьи лапы. Скрючившись, ловлю воздух ртом под издевательское хихиканье обидчика. Спустя пару секунд оно сменяется сдавленным воплем. А всё потому, что моя голова врезалась ему в живот. Пусть теперь эта помесь обезьяны с медведем помается…

Не теряя времени, свирепо расшвыриваю двух других и поворачиваюсь к Зыху. Тот, предусмотрительно отступив к двери, суёт руку в карман. Не знаю, что он там спрятал, да и нет охоты выяснять. Вместо этого хватаю со стола любимый Зыхом бронзовый бюстик императора Наполеона. Помнится, однажды я очень хотел проломить им голову хозяина… Я и сейчас хочу.

— Держите его, олухи! — рычит Зых.

Чья-то рука хватает меня сзади за шиворот. Но я всё же успеваю метнуть бюстик в Зыха. Отчаянной силы бросок достигает цели — бронзовый Наполеон бьёт неприятеля по голове. Пошатнувшись, Зых обхватывает её руками и медленно опускается на колени. Ну, вот, ещё одна жертва императора…

Порадоваться своей меткости не успеваю — кто-то сзади бьёт по затылку, да так, что искры из глаз. Теперь уже моя очередь рухнуть. Подручные Зыха проворно связывают меня по рукам и ногам, так что беспомощно лежу на полу, да ещё в глазах темно. Как во сне, вижу, что Зых, цепляясь за дверную ручку, поднимается с коленей. Выглядит он плохо, да и немудрено: лицо перемазано кровью. Видимо, бронзовый бюст не только оглушил, но и рассёк кожу.

— Уносите его! — хрипит Зых.

Меня бесцеремонно хватают, словно куль с мукой, и выносят из кабинета. Тащат вниз по лестнице. Сзади ковыляет Зых, освещая дорогу высоко поднятым канделябром. В гудящей голове бьётся мысль: вот сейчас меня вынесут на улицу и запихнут в какую-нибудь карету… Но там поблизости и мой экипаж! Глядишь, ещё не всё потеряно… Каминский, Жак и кучер в придачу — это сила!

На первом этаже меня несут непонятно куда, в противоположную сторону от парадного входа. С трудом вспоминаю, что на кухне есть и чёрный вход, ведущий во внутренний дворик.