Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

только мы отчалили, как свежий ветер подул нам в спину и ускорил ход. Голубизна озерной глади была настолько восхитительна, что я зачарованно загляделся на неё, позабыв обо всём на свете. Чем дальше мы отплывали, тем призрачней становилась каёмка берега. Огромные чайки парили над озером, выискивая с высоты добычу. Хотя в солёной озёрной воде был только один вид рыбы – тарех, но и его вполне хватало, чтобы прокормить всё живое вокруг.

– К какому острову поплывём? – спросил лодочник.

– Давай, к самому дальнему.

– Самый дальний это Ктуц, – поморщился лодочник.

– Вот туда и плыви.

Ктуц – по-армянски "клюв". Так остров назвали из-за нависающих над водой острых скал.

Лодка мягко причалила, и я выбрался на берег. Огромный ванский кот с рыбиной в зубах промчался мимо нас. От неожиданной встречи он выронил добычу на землю и с досады промяукал.

– Гиблое тут место, – опять поморщился лодочник, нехотя ступая на твёрдую землю.

Но погожий весенний день и благоухающая природа острова свидетельствовали об обратном. В воздухе стоял медовый аромат весенних цветов и пчёлы, пользуясь солнечной погодой, разносили нектар. Чем дольше я вдыхал эти запахи, тем сильнее становилась угнетавшая меня тоска. Я вспомнил Лию, её нежный голос, молящий защитить в трудную минуту. Вспомнил её беззащитное тело, распятое на кресте.

О Боги, зачем вы мне дали такую память, чтобы потом оторвать от сердца любимую!

Дорога шла вверх. Оттуда открывалась великолепная панорама озера.

Козлиное блеяние вдруг нарушило идиллическую тишину. Я обернулся и увидел невзрачную лачугу.

– Здесь кто-то живёт? – удивился я.

– Старуха-отшельница, – ответил лодочник, – год назад у неё утонула дочь. С тех пор она ждёт её возвращения.

– Разве такое возможно?

Мой вопрос повис в воздухе. Благолепие ясного неба внезапно нарушили раскаты грома, и вскоре свинцовые тучи заполонили небо. Сразу стало темно и прохладно. Крупные капли дождя брызнули сверху.

– Погода портится, господин. Надо плыть обратно, – сообщил тревожно лодочник.

В глубине души я осознавал, что он прав, но что-то непонятное и призрачное удерживало меня.

– Ты иди, я останусь. Приплывёшь за мною утром.

– Опомнись, господин! Неужели ты намерен переночевать в этой лачуге?

– Почему бы и нет? Было дело, я ночевал в пустыне, под открытым небом, на раскалённом песке.

– Как угодно, – махнул рукой лодочник и удалился.

Я направился в сторону лачуги. Расположенная под кронами огромного орешника, она напоминала мне пристанище отшельника, но какое-то необъяснимое чувство влекло туда.

Из хижины вышла дряхлая старуха и, опираясь на клюку, зашагала навстречу. Своей необычной худобой она напоминала мифическое существо из царства Аида, и только цепкий взгляд сверкающих чёрных глаз подтверждал, что передо мною живой человек.

– Кто ты такой? – спросила она недовольно.

– Я наместник царя.

Похоже, мои слова прозвучали малоубедительно, и старуха принялась меня откровенно разглядывать.

– С виду ты не лжец и не вор, – осталась она довольной осмотром.

– Как ты можешь тут жить одна? – спросил я в недоумении.

– Я не одна, – ответила старуха, и глаза её нездорово засверкали, – меня частенько навещают духи.

– Духи? – удивился я, – чьи?

– Тех, кто утонул в этом озере, – раздалось за моей спиной.

С неба опять загрохотало.

Я обернулся. Вспышка молнии на мгновение ослепила меня.

Девушка с каштановыми волосами и ладной фигурой выросла, словно из небытия.

Её голос до боли знакомый сжал моё сердце. Я вгляделся в черты лица, но не нашёл никакого сходства.

– А разве те, кто утонул, имеют свойство посещать живых? – спросил я.

– Они собираются ночью на этом острове.

В её глазах я не прочёл ни тени страха. Но меня не волновал смысл сказанного. Я был очарован голосом. Каждое слово, вышедшее из её уст, вызывало в моей душе чувство непреодолимой тоски.

Дождь начал хлестать по лицу. Широкие листья орешника оказались бессильны защитить нас. Я не сводил глаз с девушки и всё ждал, когда она произнесет ещё что-нибудь, но та со странной улыбкой смотрела на меня и молчала. Так и стояли мы вдвоём под дождём, пока не промокли насквозь.

– Нам надо обсохнуть, – наконец, произнесла девушка и, взяв меня за руку, повела в лачугу.

Старуха развела огонь, который с треском разгорался, отдавая хилое тепло и отплясывая на стене отблесками огромных теней.

Девушка стащила через голову своё мокрое рубище, и её нагое тело забелело посреди комнаты.

– Тебе приятно находиться в мокрой одежде? – с озорством в голосе произнесла она.

Но я продолжал стоять заворожено, и тогда девушка сама сняла мою одежду.

– Какой ты странный! – сказала она, удивляясь моей нерасторопности.

– Говори, Лия, не молчи. Я хочу слышать твой голос.

– Я вовсе не Лия. Меня зовут Вануи.

– Но ты говоришь голосом Лии. Той, которую я похоронил в земле Иудеи.

– Вот видишь, а ты не веришь, что люди могут вернуться из царства Аида.

Языки пламени отражались в её огромных глазах. Из уст лились армянские слова, но голосом Лии. Моей Лии.

– Теперь верю.

– Такое возможно на этом острове.

– Я велю построить тут храм Афродиты.

– Не делай этого.

– Почему?

– Ты погубишь чудо.

С побережья доносился шум волн, со стоном разбивающихся об острые скалы. Озеро разбушевалось от непогоды и горе тому, кто сейчас осмелился бы пересечь его гладь.

Огонь начал притухать, и свет от очага совсем померк. Лицо девушки растаяло в таинственной темноте лачуги. Я протянул к ней руку. Это была она, Лия.

Наши тела соединились. Наперекор судьбе происходило то, что было прервано роковым стечением событий. От этой мысли я пребывал в неописуемом восторге.

– Не молчи. Только не молчи, – повторял я страстно, боясь потерять ощущение происходящего чуда…

Утренний свежий воздух разбудил меня вместе с солнечным лучом, пронзительным после ночного дождя. В лачуге никого не было. Я быстро облачился в уже высохшую одежду и вышел. Вокруг повсюду были следы потухших костров. Неужели я провёл ночь в окружении утопленников? Отгоняя от себя эту неприятную мысль, я быстро зашагал к берегу. Поверхность лазурного озера сияла зеркальной гладью, как будто не было ни грома с молниями, ни бури.

Мне навстречу шёл лодочник.

– Какое счастье, что ты жив и здоров, мой господин, – воскликнул он радостно.

– Что за остров такой странный этот Ктуц? – произнёс я задумчиво, когда мы отплыли от берега.

– Говорил я тебе, господин, гиблое тут место, но ты не послушался, – с укоризной ответил тот.

Уже находясь в своей резиденции, я вновь и вновь мысленно возвращался на остров Ктуц. Таинственные события той ночи взбудоражили меня, и уже через несколько дней, обуреваемый страстью, я вновь направился к причалу. В поисках лодочника я прошагал