Ворон Бури - Бен Кейн

— Нам повезло, — сказал Векель. — Было бы обидно потерять еще скот.

— Не потеряли скот, — сказал Лало с застенчивой улыбкой.

Я хлопнул его по плечу.

— Отчасти, без сомнения, благодаря тебе и твоему умению обращаться со скотом.

Он выглядел озадаченным.

— Ско-то-вод-ство?

— Ты хорошо обращаешься со скотом, — сказал я, махая руками, как мы делали, когда подгоняли их. — Цоб-цобе.

Его лицо просияло.

— Цоб-цобе!

— Глум! Глум! — Голос Кетиля теперь звучал сердито и обеспокоенно. — Кто-нибудь, помогите мне его найти!

— Он бы и собственный член не нашел, если бы тот не был приделан, — сказал Ульф, ставя ногу на нижнюю ступеньку.

Мне было наплевать на Глума, поэтому я сосредоточился на том, чтобы оставаться начеку, на случай если воры вернутся. Ульф и остальные вели вялый разговор. Векель и Лало исчезли, предположительно, чтобы хоть немного отдохнуть до рассвета. А он был уже не за горами; на востоке небо бледнело.

— Глум! — Теперь голос Кетиля дрожал от тревоги.

Я услышал, как он спрыгнул с вала. Еще больше криков отчаяния и гнева. Ульф и несколько других вышли наружу, с оружием наготове. Вскоре стало очевидно, что труп Глума лежит за пределами рата; его горло было перерезано от уха до уха. «Он, должно быть, услышал похитителей скота», — бушевал Кетиль, — «и его убили, прежде чем он успел позвать на помощь».

Все думали так же.

И я тоже.

Пока не вернулся к своему спальному месту у костра и не упомянул что-то в этом роде. Лало и Векель переглянулись, что вызвало в памяти тот взгляд, которым они обменялись, когда Векель предсказал весло на «Бримдире» без гребцов.

«Лало ушел, когда подняли тревогу», — решил я. «Черный как ночь, никто его не видел, как и то, как в суматохе он убил Глума». Я подумывал сказать об этом Векелю, но, поскольку он громко сокрушался о смерти Глума и о том, как ему жаль, что его видение оказалось верным, я счел разумным промолчать. Похоже, Лало был не просто пастухом, и его доселе невиданное умение могло еще пригодиться.

Кетилю повезет, если он доберется до Дюфлина целым.

Глава шестнадцатая

Дюфлин

Рады были оставить позади холмы северного Лайина, мы пасли скот в загоне у западной окраины города. Все хотели пойти в город и начать пить — бурдюк Торстейн был лишь далеким воспоминанием, а у отряда Эйольфа и того не было, — но стадо нельзя было оставлять без охраны. Мохнобород и Эйольф мало в чем сходились, но в вопросе количества дозорных они были едины. «Двадцать, как минимум, и радуйтесь, что не больше», — сказали они нам, игнорируя ворчание и кислые мины. Карли и его мешок с черными и белыми камнями были на «Бримдире», так что мы обошлись травинками разной длины, по десять за раз, в гигантских лапах Мохноборода.

К моей радости, я вытянул длинную. Клегги пришлось остаться; так же, к его огромному неудовольствию, и Ульфу. Так было, пока Торстейн не предложила поменяться.

— Залей свое горе, — сказала она Ульфу, протягивая серебряную монету. — Выпей за Хаварда от меня, раз уж на то пошло.

Растроганный, Ульф ответил хриплым кивком. Мохнобород не заставил Векеля тянуть жребий; он хотел, чтобы витки был рядом, когда они встретятся с Сигтрюггом. Мы были с «Бримдиром» меньше месяца, а Векель уже стал незаменимым.

Было неприятно думать, что мое положение не так уж и надежно. Меня приняли, это правда, но я еще не проявил себя. Пока не будет драки или битвы — в которой меня не покалечат или не убьют, — я для многих в команде оставался щенком, кузнецом и не более того. По дороге в Дюфлин я пожаловался на это Векелю, который сказал, что терпение — это добродетель. Мой едкий ответ был вопросом, не становится ли он, с такими монашескими словами, поклонником Белого Христа. Это пробило его защиту; он замолчал. Наслаждаясь этой редкой победой, я изо всех сил старался успокоить Лало, который был явно не в духе. Неудивительно; в Дюфлине его держали в рабстве, и его бывший хозяин вряд ли забыл обиду за то, что Векель его шантажировал.

— Тебе не о чем беспокоиться, — сказал я. — Ты с нами.

Это ничего не изменило. Лало ссутулился и еще больше ушел в себя.

Я попробовал другой подход.

— Ты теперь тралл Векеля, а не хозяина корчмы.

— Он никому не принадлежит.

Я удивленно посмотрел на Векеля.

— Что ты имеешь в виду?

— Я его освободил.

— Когда?

— После набега на скот. Попытки набега.

Я бросил на Векеля острый взгляд. Это придало вес моим подозрениям.

— Почему именно тогда?

— Он снова доказал свою ценность, не дав скоту разбежаться.

— Этого недостаточно, чтобы заслужить свободу. — Тихо я сказал: — Это из-за убийства Глума, не так ли?

Притворный шок.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Вешай лапшу на уши кому-нибудь другому, — сказал я.

Векель не ответил. Затем:

— Он был моим траллом. Это было мое решение.

— Кроме того, что ты использовал мое рубленое серебро, чтобы его купить!

— Нет. Твоя доля пошла на то, чтобы наши товарищи напились, помнишь? Моя пошла на покупку Лало.

Я оставил эту линию атаки.

— Когда ты собирался мне сказать?

Элегантное движение плечами.

— Ты узнал сейчас.

— Векель! — Я вел себя неразумно, и я это знал, но его было так трудно читать, понимать.

Он ухмыльнулся.

«И самодовольный», — подумал я. Я уже собирался швырнуть его задницей в канаву, когда…

— Никаких шалостей. Мы больше не мальчишки в Линн Дуахайлле.

— Я знаю.

— Тогда и веди себя соответственно. Остальные должны видеть во мне только витки, того, кого следует бояться.

«Предпочтительнее», — решил я, — «чтобы остальные уважали Векеля и его силу».

— Хорошо. Но знай, что я знаю, что ты не брезгуешь обманом, когда тебе это выгодно.

Он бросил на меня взгляд.

— Ты предсказал смерть Глума, а потом сам же ее и устроил, или, лучше сказать, заставил Лало это сделать. Следующий Кетиль, я полагаю.

Его глаза превратились в щелочки.

— Возможно. Только Норны могут сказать.

— Тогда которая из них ты — Урд, Верданди