Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

а где сам Юлиан Петроний? Где наш стратег по Риму? Пускай явится сюда, и мы вместе обсудим предстоящую летнюю кампанию.

Слуга отправился за Петронием, а мы, расположившись поближе к жаровням с раскалёнными угольками, стали терпеливо ждать.

Через некоторое время посланный слуга вернулся и взволнованно сообщил:

– Мой повелитель! Римлянин не сможет явиться.

– Как, не сможет?! – воскликнул царь возмущённо.

– Что ты несёшь! – вскочил с места Меружан. – Говори, что с Петронием?

– Он лежит без чувств.

– Что?! – заорал Меружан. – Как без чувств?!

В следующее мгновение мы бросились наружу и, прыгнув на лошадей, помчались во дворец. Всю дорогу Меружан со злостью стегал коня и в результате намного опередил нас. Когда мы вошли в покои Петрония, советник уже держал на руках его бесчувственное тело.

– Соломон, быстро сюда! Он ещё дышит! Его можно спасти! Сделай, что сможешь! – закричал Меружан.

Я подошёл и приложил ухо к груди. Сердце билось едва слышно, а дыхание было поверхностным и судорожным. Поняв, что Петроний умирает, я решил применить крайние меры. Тут я вспомнил методику моего учителя Мафусаила. Она, хотя и была по своей сути абсурдной, однако в некоторых случаях давала положительный результат.

– Воды! – приказал я, – принесите побольше воды, нож и большую воронку.

Я сделал разрез на руке и вскрыл вену. Тёмная кровь брызнула мне в лицо. Я взял медную воронку и с трудом засунул умирающему в рот. Это удалось не сразу, ибо челюсти были сведены судорогой, и мне пришлось сломать два зуба. Вода пошла в воронку и, к моему облегчению, Петроний, даже находясь без сознания, начал её заглатывать. Однако вскоре я должен был прекратить эту процедуру, ибо первая порция воды изверглась из желудка обратно. Не растерявшись, вновь и вновь продолжал вливать воду и параллельно следил за кровопусканием. Когда кровь начала переливаться за край большого бронзового кубка, я зажал жгутом руку и остановил кровотечение. Вода продолжала заполнять желудок и более не вытекала обратно. Все с удивлением наблюдали за моими действиями и не смели вмешиваться. Вскоре дыхание римлянина заметно выровнялось. Прильнув к его груди, я с радостью ясно услышал работу сердца. Стоявшие вокруг тоже заметили перемену и облегчённо вздохнули. Я принюхался к содержимому желудка.

– Он отравлен, – произнёс я.

– Я в этом не сомневался, – ответил Меружан и радостно добавил, – смотрите, он уже открывает глаза.

Действительно, веки Юлиана дрогнули.

– Петроний, ты нас видишь? – прокричал в отчаянии Шанпоч.

Тот слегка приподнял веки и слабо качнул головой. Стало ясно, что жизнь возвращается к нему и на наших лицах появились улыбки. Нам удалось вырвать Петрония из лап смерти.

– Слава тебе, Соломон Бахтеци! – услышал я за спиной голос царя.

Он пришёл во дворец вслед за нами и молча наблюдал в сторонке.

– Сегодня ты доказал всему миру, что являешься воистину царским исцелителем. Ты сумел вернуть человека из царства Аида!

– Мецн! Юлиана пытались отравить. Прикажи провести дознание, выявить и наказать виновных, – произнёс возмущённо Шанпоч Вреж.

Мецн хмуро молчал.

– Не сомневаюсь, что в желудке был яд, – добавил я.

Царь нахмурился ещё больше и сказал

– Соломон! Хотя ты доказал, что умелый лекарь, однако пока слишком молод и малоопытен, чтобы рассуждать об истинных причинах недомогания, и посему приказываю дознание не проводить. Хвала Богам, что нам удалось сохранить жизнь этому несчастному. Переведите его в Чёрную крепость. Отныне он будет находиться под моей опекой.

Сказав так, царь повернулся и ушёл.

– Видал, каков Мецн? – возмутился Вреж.

– Его понять можно. Он боится, что ты выйдешь на Баграта. Как ни крути, а это его рук дело, и если ты найдёшь неопровержимые доказательства, тогда он не сумеет его выгородить. Так что придётся этот случай нам с тобой, Вреж, замять, – заключил проницательный Меружан.

– А зачем Мецн так дрожит над Багратом? – спросил я возмущённо.

– Ну а как бы ты поступил с человеком, который двадцать лет был твоим верным псом! – воскликнул Меружан.

– Меружан прав, Соломон, – добавил Шанпоч, – Баграт – это зорапет который бросался в самое пекло боя и добывал победу; который огнём и мечом завоёвывал богатые города и царства, а потом приносил их сокровища к ногам Мецна; который по первому приказу сгонял пленных и рабов на постройку этого великолепного города. Вот и получается, что мы для царя только друзья-советники, а Баграт – его сила и мощь.

В последующие дни Петроний под моим присмотром постепенно восстанавливал здоровье. Этому способствовали заботливый уход и отменное питание, которые римлянин получал в Чёрной крепости.

– Ты для меня Бог, Соломон. Только Боги способны вернуть человека из небытия, – признался бывший центурион.

– Ну, какой же я Бог? У тебя крепкое тело, и ты смог выстоять. Я лишь помог тебе.

– Эх, Соломон! А ведь такая же участь может постигнуть и тебя.

– Может, – со вздохом, ответил я.

– Так в чём же дело? Зачем остаёшься здесь? Ждёшь, пока и тебе подсыплют в питьё отраву? Да пойми ты, если зло осталось безнаказанным, значит, оно повторится.

– От судьбы не уйдёшь, – философски заключил я, – а убить меня могут повсюду. Да вот только цель у меня есть одна, и пока не исполню, не успокоюсь.

– Знаю, знаю. Крикса хочешь наказать. Вот что я тебе скажу, юноша – не простое это дело. Крикс хитёр и осторожен. Он, подобно рыбе, способен ускользать из рук преследователя. Тот, кто начал за ним охотиться, сам же становился его жертвой. Имей это в виду, лекарь. Ты затеял опасную игру.

– Пустое! Я дал клятву на могиле возлюбленной и останусь верен своему слову.

– Ну, как знаешь. Оставайся тут и выжидай своего врага. Я уже решил – уйду сразу, как только окончательно окрепну.

– Уйдёшь? Куда? Для Рима ты перебежчик, а для прочих – никто.

– У меня нет иного выхода. Меружан не в силах защитить меня. Не сейчас, так потом Баграт доведёт начатое до конца. А знающий стратег всюду нужен.

После этого разговора я стал чувствовать себя неуютно. Угроза быть зарезанным или отравленным, подобно Петронию, не давала мне покоя. Вместе с тем, несправедливо было сравнивать положение придворного лекаря с римским перебежчиком. Я был приближенным лицом царя, а Юлиан – почти что пленником. Но сейчас меня больше волновал Меружан. Если до приезда в столицу он был правой рукой Мецна, то теперь явно сдавал позиции в пользу зорапета Баграта. Между ними шла жестокая борьба, и в этой борьбе я мог стать следующей жертвой.

Кончалась короткая зима в Армении. Солнечный день достаточно удлинился, и снежные шапки гор начали бурно таять, принося