Ворон Бури - Бен Кейн

Векель и остальные уже высыпали наружу, заполнив пространство вокруг моего угла. Его темные глаза были устремлены на меня.

— Дерись хорошо. Дерись храбро. Боги смотрят.

«Пустые слова», — подумал я, гадая, видел ли он будущее, есть ли у меня хоть какой-то шанс на победу. Мои новые товарищи явно так не думали; Клегги бросил на меня сочувственный взгляд, и я слышал, как Мохнобород говорил, что надеется, что все закончится быстро, чтобы они могли пойти выпить. Не только их пренебрежительное отношение заставило отчаяние разрастись в моей груди. Тренировки с отцом, недолгие занятия с Ульфом — все это было бесконечно далеко от хольмганга против опытного воина. Скорее всего, я проиграю. Я умру. Я сунул руку под тунику и, поглаживая амулет с вороном, нашел в себе толику решимости. «Я не уйду в бесконечную ночь легко, — решил я. — Бьярн узнает, что был в бою».

Пузатый, средних лет норманн вышел в центр квадрата, словно он правил Дюфлином, а не Сигтрюгг. Его туника и штаны были хорошего качества, но лицо и руки были покрыты шрамами. Я решил, что этот бывший воин — королевский управляющий или кто-то в этом роде. Напыщенным тоном он объявил, что хольмганг между Бьярном Скавхоггом и Финном Торгильссоном состоится немедленно. Это поединок насмерть, сказал он, и имущество проигравшего достанется победителю. Раздались громкие аплодисменты.

«Удачи Бьярну», — с черным юмором подумал я. Все, что у меня было, — это копье, щит, мой сакс, кое-какая одежда и немного железных изделий.

Бывший воин спросил, какое оружие я буду использовать. Я как можно громче ответил, что сначала меч, и Бьярн усмехнулся. Я надеялся, это значит, что он недоволен.

— Выходите, — прогремел Бывший воин.

Векель сжал мое плечо.

— Да пребудут с тобой Норны, — сказал Ульф.

— Да направит Локи твой клинок, — сказала Торстейн, что было неожиданно.

Вот и все. Я пошел прочь, заметив, как Мохнобород торгуется с кем-то о ставках. «Один к одному — нечестно», — ворчал он. «Бьярн не так уж и хорош. Дай мне хотя бы два к одному!»

Ставки на меня были куда хуже. Я слышал двадцать пять к одному, тридцать к одному, даже сорок к одному. Меня обуял азарт.

— Векель! — крикнул я.

— Да?

— Поставь на меня кусок рубленого серебра, по лучшей ставке, какую сможешь найти.

— Поставлю!

Бьярн услышал; он прямо-таки зашагал из своего угла.

— Тратишь деньги своего друга, а?

— Витки знает, какие ставки хороши, а какие нет. — Он усмехнулся, и я решил, что слова могут быть мощным оружием.

— Следуя традиции, у каждого только меч и щит, — объявил Бывший воин.

Мы оба высоко подняли щиты, а затем, после кивка Бывшего воина, обнажили клинки. Как же я хотел, чтобы моим был тот меч, что я нашел на берегу.

— Помните правила. Если кто-то из вас переступит черту, отмеченную ореховыми шестами, его жизнь будет потеряна. — Закончив, Бывший воин отошел в сторону.

Мы с Бьярном уставились друг на друга.

— Бьярн-и! — взревел чей-то голос. — Бьярн-и!

Большинство толпы тут же подхватило клич. Мое имя никто не кричал.

Бьярн улыбнулся.

— Твой друг стонал, умирая? — спросил я, крича, чтобы он точно услышал. — Спорим на бочонок пива, что стонал.

Подняв меч, Бьярн бросился в атаку.

Я отступил, держа щит перед собой, скользя ногами назад, раз-два, раз-два. «Время снова найти брешь», — подумал я.

— Ты его любил?

— Как брата! — Бьярн плевался от ярости.

— Ты лжешь. Это было так мило — назвать витки «бод салах», когда на самом деле им был твой друг.

— Трус! — Он с силой опустил меч, целясь в мой щит, но я отскочил в сторону.

— Ты не бод салах.

Он остановился, выглядя сбитым с толку.

— Нет, ты — подстилка, — заорал я.

Он снова бросился в атаку и нанес удар сбоку, задев железный обод моего щита своим клинком. Мою руку тряхнуло, но щит не сломался.

— Подстилка, — издевался я.

— В этом нет ничего плохого, — крикнул Векель.

Несколько зрителей рассмеялись; Торстейн была среди них.

— Бьярн-и! — неслись крики. — Бьярн-и!

— Твоя постель теперь будет холодной, без твоего друга, — сказал я.

Глаза Бьярна выкатились. Он набросился на меня как безумный, рубя и коля с дикой яростью. Я отступал, отчаянно блокируя его удары и умудряясь наносить редкие, слабые контрудары.

— Ты пересек одну черту! — Глубокий голос Ульфа прорвался сквозь стену шума.

Еще два шага, и я окажусь за пределами последнего квадрата. Я бросился в сторону, обратно в центральное пространство. Меч Бьярна метнулся, и острие коснулось моей левой икры. Это был скользящий удар, или, по крайней мере, я на это надеялся. Я проигнорировал пульсирующую боль и теплое ощущение, стекающее по ноге, и как можно быстрее попятился назад.

— Может, пора найти себе лысую девку, — сказал я. Это было уничижительное прозвище для монаха, с тонзурой и в рясе.

— Думаешь, умный, да? — Бьярн ткнул мечом в нижний край моего щита — прием Ульфа.

К счастью, я этого ожидал. Я не смог остановить рывок щита вперед, но вместо этого низко присел, почти на корточки. Его меч, вместо того чтобы пронзить мне верхнюю часть груди, просвистел над головой так близко, что, кажется, разрезал волосы. Я вслепую нанес удар ему в ответ. Он не попал в цель, но я почувствовал, как тот отшатнулся. Я быстро выпрямился, наступая со щитом. Умбон ударился о его щит, и, когда его отбросило назад, я ударил его головой. Край моего шлема из вареной кожи раскроил его нос, как перезрелую сливу.

— Ну как тебе, подстилка? — ликующе спросил я.

Кровь хлынула из ноздрей Бьярна, стекая в бороду. Если до этого он был наполовину обезумевшим от гнева, то теперь гнев поглотил его полностью. Он атаковал, как кабан, загнанный псами, — дико, свирепо, не заботясь о ранах. Он не целился, но это не имело значения, потому что первый удар расколол мой щит. Второй развалил его надвое. Только умбон, обхвативший мою левую руку, не