Ворон Бури - Бен Кейн

тошноту, я успел язвительно подумать, что Торстейн могла бы спросить, откуда им знать, что она не отправился в огромный чертог богини Фрейи, Сессрумнир. Туда попадала другая половина погибших воинов. Туда, как я подозревал, попадали и такие как Торстейн.

— Мне жаль… — начал я.

— Не стоит. Ему там хорошо, я уверен, — сказал Хавард, взглянув на Ульфа.

— Потому что жена ему на ухо не жужжит!

Они оба рассмеялись, как смеются люди, проведшие годы в компании друг друга. Я тоже рассмеялся, но неловко.

Оставив их за игрой, я направился к Векелю, все еще стоявшему на носу. Я прислонился к борту рядом с ним и сосредоточился на горизонте. Он молчал, а мне, с моим бурлящим желудком, говорить не хотелось. Я мечтал увидеть Дюфлин, знать, что мои мучения скоро закончатся. Однако до цели был еще день пути, как сказал Имр. Я закрыл глаза, словно это могло ускорить время. Вздрогнув от резкого приступа тошноты, я снова открыл их и устремил взгляд на далекую линию, где небо сходилось с морем. К моему удивлению, вскоре желудок успокоился. Я вздохнул с облегчением.

— Лучше? — спросил Векель.

— Ага. Смотреть на горизонт помогает.

— Тогда продолжай.

— Финн! Витки! Тащите сюда свои задницы. Это вам не прогулочный корабль. — Это был Имр, и он звучал нетерпеливо.

Векель, похоже, тоже понимал, что наше положение на «Бримдире» далеко не прочное, потому что он не возражал ни против того, чтобы откликнуться на зов, ни против того, чтобы потрошить свежую рыбу на ужин. От меня было мало толку: сильный запах вызывал неконтролируемые рвотные позывы, от которых у меня подкашивались ноги и я покрывался потом. Векель велел мне отойти к борту и снова смотреть вдаль. Я с радостью повиновался.

— От тебя мало толку, а, Пугало? — Это был знакомый хрипловатый голос.

Я не повернул головы.

— Торстейн, я не хотел тебя обидеть.

Ответа не последовало, но и резкой отповеди тоже.

— Я не буду называть тебя… — я подыскивал нужное слово и не нашел, неловко добавив, — то есть, я буду относиться к тебе так же, как к Векелю или к любому другому.

Никакого ответа, лишь тихий шорох, когда она отошла.

Я воспрял духом. По сравнению с нашими предыдущими стычками, эта прошла хорошо. Я надеялся, что так будет и дальше. У меня и так хватало врагов — и, без сомнения, еще будет, — чтобы добавлять в этот список членов команды.

Глава девятая

Дюфлин, восточное побережье Эриу

Я смотрел на деревянный частокол, идущий вдоль южного берега устья реки, и на дома за ним. Я никогда не видел их так много. Десятки, а если улицы, уходящие от ворот, тянутся далеко, то и сотни. «Значит, тысячи людей», — решил я. Эти цифры намного превосходили самые большие толпы, к которым я привык, на Бяльтане, празднике начала лета. Это немного пугало.

— Впервые в Дюфлине? — спросил Хавард.

— Конечно, — сказал Ульф. — У него глаза как блюдца.

— Он большой, — сказал я, раздосадованный тем, что меня так легко прочитать.

— Дюфлин — ничего особенного, — фыркнул Имр. — Если хочешь увидеть впечатляющее место, поезжай в Миклагард.

— Ты был в Великом Городе? — Я слышал о нем только в третьих или четвертых руках. Миклагард имел статус мифа. С трудновообразимым населением в полмиллиона человек, он раскинулся на огромной территории. Многие здания были построены в масштабах, в которые также было трудно поверить. Его рынки были полны экзотических специй, шелка и атласа. Там можно было купить клинок дамасской стали, качеством даже лучше франкского. Там можно было купить лучших в мире лошадей и самых красивых рабынь. Это также были ворота в священный город Йорсалир, где бок о бок жили иудеи и арабы. Люди путешествовали из Миклагарда и дальше, в восточный Серкланд и за его пределы, в сказочные края, где делали шелк.

Ульф ткнул меня в бок.

— Разве по его штанам не видно?

— Они не из Миклагарда, дурак, — сказал Имр.

— Серкланд, Миклагард, Йорсалаланд — все одно, — заявил Ульф. — Летом жара невыносимая, зимой яйца отмерзают…

— Это не одно и то же, ты, бык огромный. Ты проезжаешь через часть Серкланда, чтобы попасть в Великий Город, у которого есть свои земли. Я не был в Йорсалаланде, но он еще дальше, на берегах Средиземного моря.

Ульф продолжал, не переводя дыхания:

— …полно дикарей, которые хотят украсть все, что у тебя есть, или убить тебя, или и то и другое.

— Хазары не так плохи, как печенеги, — сказал Имр. — И знайте, греки в Миклагарде и нас дикарями зовут. Научишься распознавать их взгляды, даже когда они с тобой торгуются.

Ульф хмыкнул.

— Я бы им мозги вправил.

— Без оружия не вправил бы, — сказал Имр. — Отбирают его у ворот, да и пускают не больше полусотни норманнов за раз.

— Бьюсь об заклад, у тебя и твоих товарищей по веслу саксы были припрятаны, — с подмигиванием сказал Хавард. — За поясом, а, или повыше на бедре, у самых яиц?

— Были, но скажу тебе, драться в Великом Городе не стоило. Поймает городская стража — распнут.

— Как иудеи Белого Христа?

— Именно так, если эта история правдива. Мерзкая смерть. Три дня может уйти у сильного человека, чтобы перейти по мосту Биврёст, если ему дают еду и воду.

— Я бы посидел под таким крестом, — сказал Векель, материализовавшись рядом со мной. — Сейд там был бы сильный.

Хавард потер свой амулет в виде лошадиного зуба; Ульф отвернулся. Даже Имру, казалось, это было неприятно.

Я отогнал собственный страх.

— Спорим на кувшин пива, что ты не выдержишь запаха.

— По рукам, — сказал Векель, схватив меня за руку, — хотя не уверен, когда мы в следующий раз увидим распятие.

— Не скоро, — с чувством сказал Хавард. Все рассмеялись.

— Ты бы поехал в Миклагард еще раз? — спросил я Имра.

— Еще раз? — вскричал Хавард. — Я бы лучше привязался к хвосту коровы и был затоптан до смерти, чем поехать туда хоть раз!

Я проигнорировал его.

— Может, однажды, — сказал Имр. — Ты бы поехал?

— Не раздумывая.

— Тогда учись драться, кузнец. Это трудный