Ворон Бури - Бен Кейн

теперь. Хотя местоположение — широкий язык земли, с двух сторон омываемый рекой, с третьей — морем, и защищенный с суши массивным земляным валом и рвом, — было идеальным для поселения норманнов, его расцвет давно миновал. В реке могло поместиться не так уж много судов, а сильные прибрежные течения делали якорную стоянку рискованным предприятием. Дюфлин, с его защищенной гаванью, Черным прудом, стал естественным преемником.

— Думаешь, кнорр?

— Возможно, — ответил Векель. — Это, безусловно, объясняет, почему прилетели Хугин и Мунин.

Я не слушал. Это кнорр, решил я, и мое волнение нарастало. Такой же пузатый торговый корабль, чьи визиты были яркими событиями моего детства. Экзотические товары купцов и их частые упоминания о далеких краях — Исландии, Серкланде, Миклагарде — будоражили мое юное воображение. По сравнению с ними Линн Дуахайлл, Манастир-Буи и даже Дун-на-Ски казались донельзя скучными.

Вместо того чтобы идти в поселение, мы свернули к берегу, где я нашел меч. Людей не было, волны смывали водоросли с камней. До устья реки Касан, которая причудливо извивалась вокруг Линн Дуахайлла, прежде чем впасть в море, было недалеко. Место для стоянки, излюбленное торговыми судами, было пустым. Мы обогнули изгиб и вышли к илистым отмелям, обнажавшимся в отлив, и там увидели драккар, вытащенный на берег. Он был великолепен, длинный, стройный и узкий, добрых сто шагов в длину. Расписные щиты висели вдоль ближнего борта, но драконья голова была снята. Я был доволен; это означало, что капитан корабля уважает местных духов. Я также заметил на иле у носа корабля каменную пирамидку. Украшенная вороньими перьями, она, несомненно, была подношением Одину.

— Должно быть, его потрепало в море, — сказал я Векелю. Иной причины для драккара прерывать здесь свой путь было мало. Местные монастыри, такие как Манастир-Буи, некогда очень привлекательные, теперь находились под защитой верховного короля, и потому драккары, идущие на север, предпочитали бросать якорь в узком проливе у Карлингфорда. Если же они шли в обратном направлении, порт в Дюфлине был предпочтительнее.

— Если только они не приплыли за Грелод.

Я расхохотался.

Отпуская в адрес бедной девушки всяческие колкости, как это свойственно юнцам, мы подошли ближе. Красота драккара завораживала, и я пожирал его глазами. Туго свернутый парус, желто-черный, был шагов пятнадцать в ширину. «Поднятый, он, должно быть, огромен, — подумал я, — и гонит корабль по волнам с огромной скоростью». Я сосчитал отверстия для весел в верхнем поясе обшивки — тридцать с одной стороны.

— Шестьдесят весел, — сказал я.

— Значит, семьдесят или восемьдесят человек, а то и больше, — сказал Векель. — Сильный отряд для набега.

Команды было немного, но один из них нас заметил. Внешность Векеля не оставляла сомнений. Воин склонил голову — из уважения или страха — и что-то сказал своему товарищу неподалеку на отмели. Тот уставился на нас; я помахал. Ответа не последовало.

«Неудивительно, — решил я, — учитывая, что я с витки».

— Остальные, должно быть, в поселении, — сказал Векель.

Так и оказалось. Мы пошли прямиком в кузницу и обнаружили у входа толпу. В основном здоровяки, и все как на подбор — суровые мужики. Я понял это по их уверенной манере держаться и по тому, во что они были одеты. Норвежские туники и штаны. Серебряные браслеты на руках. Пояса и саксы в ножнах. И топоры. Боевые, с бородкой, широкие — у каждого было по одному, по два, а то и по три. Были и копья, и множество мечей. Это были закаленные воины.

«Но это не помешает мне войти в кузницу», — упрямо подумал я. Это мой дом; они — гости. Я шагнул внутрь, и во мне всколыхнулся гнев. Один воин копался в куче железных изделий на полу; другой рылся на верстаке. Третий наливал себе медовуху, которую я принес из Манастир-Буи.

— Эй! — крикнул я на языке норманнов. — Это не твое!

Трое обернулись; ближайший, тот, что был у верстака, усмехнулся. Немного ниже меня, с высокими скулами и черными, как вороново крыло, волосами, перехваченными ремешком.

— Кузнеца здесь нет. — Голос у него был легкий и хрипловатый, с незнакомым акцентом. — Да и брать тут нечего, кроме медовухи.

Красная пелена застлала мне глаза. Я толкнул воина в грудь.

— Вор! Вон отсюда!

В его руке мелькнул сакс; он бросился на меня. Я попятился, слыша за спиной презрительный смех и думая: «Я мертвец».

— Стой, Торстейн!

Сакс неохотно опустился.

Это сказал один из двух других воинов. Средних лет, голова его была обрита наголо, за исключением заплетенных прядей седых волос, свисавших за каждым ухом. Туника на нем была обычная, но таких мешковатых, цветастых штанов я никогда не видел.

— Насмотрелся? — спросил он. Акцент у него был такой же, и я никогда раньше его не слышал.

Снова раздался смех, зачинщиком которого был Торстейн, и я вспыхнул.

— Ты его винишь, Имр? — крикнул дородный воин из дверного проема. — Ты же чертовски уродлив!

Имр не обратил внимания.

— Это твоя кузница, я так понимаю?

— Она была отцовской. Теперь, полагаю, моя.

— Он мертв? — Ни сочувствия, лишь толика любопытства.

— Да. — В мыслях я увидел, как Кормак берет меч. Как бы я хотел быть здесь. Но меня не было, и он убил моего отца и забрал мой дарованный богом клинок. Меня кольнуло беспокойство, что вмешательство Горностая все же может привести его сюда.

— Отца Финна убили. — Векель вошел в кузницу. На него бросали настороженные взгляды, и по меньшей мере один воин пробормотал молитву.

— Ты это видел, витки? — потребовал ответа Имр.

— Нет. Нас не было, мы перегоняли скот.

— Это был один из сыновей верховного короля, по имени Кормак, — сказал я. — Он приехал подковать лошадь и увидел мой меч. Когда отец не отдал его, Кормак убил его.

— Твой отец, должно быть, был могучим кузнецом, раз его убили за один из его же клинков. — Его взгляд обшарил кузницу в поисках оружия, которого там не было.

— Это был не его клинок. Я нашел его много лет назад, на берегу.

Густые брови Имра взлетели вверх.

— Просто лежал на песке?

— Тело выбросило на берег приливом. У него был меч.

— А первым на труп сел ворон, — сказал Векель. Внезапно он завладел всеобщим вниманием. — Это