Рубеж - Александр Владимирович Мазин

что умна не по годам! Пишет и считает лучше всех в Плескове...

Все это Ольга и выложила отцу, причём весьма запальчиво. Однако потом прикусила язык, испугавшись своей дерзости. Вот батюшка сейчас возьмёт да отправит её в женские покои — и будет прав.

Впрочем, князь пребывал в добром расположении духа и только посмеялся.

— Ой, дева! Так ли? Ты лучше всех считаешь в Плескове?

— А то, — гордо вскинула голову Ольга. — Я и руны знаю, и моравские буквы, и резами считать умею!

— Даже резами считать? — удивился князь. — Это-то откуда?

— А мне тиун Рачила показал.

— Зачем?

— Я попросила. Любопытно стало...

Князь хмыкнул.

— Значит, одна можешь заменить всех моих ключарей?

— Да, — уже не столь уверенно ответила Ольга.

— Ну так покажи!

Вардиг широким движением руки указал ей на заваленный свитками и грамотками стол.

— Вот, прислали из Коложи что-то несуразное. То ли собрана дань, то ли нет. Грек второй день до ночи сидит, разобраться не может. Изучи и скажи, в чём там загвоздка.

Ольга нахмурилась. Подошла к столу, окинула взглядом вороха грамот.

— Вот здесь, госпожа… — начал было старый грек, но князь строго шикнул на него:

— Не подсказывай!

Ольга сначала принялась изучать пергаменты.

«Ого, какая толстая книга! Кожаные страницы слиплись, все записи — разными чернилами… Много лет её ведут. Это, должно быть, тиун Рачила считал… Так, вот тут записаны доход и приход. А  ну-ка…»

— Госпожа, вот тут не сходится, — зашептал грек. — По записям господина доместика из Коложи прислали столько, сколько нужно. А каракули на коре и зарубки на палках говорят иное.

Княжна обратилась к берестяным грамоткам деревенских старост, испещрённым выцарапанными значками. Не все умеют писать, лишь немногие. А кто вовсе не умеет, тот шлёт палочки с чертами и резами.

Вот и они — связки деревянных палочек с продетой через них верёвкой. Палочка такая зовётся носом, оттого что её носят с собой на поясе. Все палочки исчерчены насечками, и каждая что-то означает. Сколько мешков зерна, сколько возов рыбы, сколько беличьих, куньих, лисьих шкурок добыто, а сколько прислано в Плесков.

Ольга навалилась грудью на стол, подпёрла голову руками и погрузилась в чтение. Князь, посмеиваясь, глядел, как дочь вникает в мудрёное устройство княжеского хозяйства. Ему и смешно было, и в то же время он чувствовал гордость. Умная, смелая, образованная да пригожая девица — истинное сокровище! Повезёт тому князю, чьей женой она станет. За ней всякое княжество не обеднеет, а расцветёт, и богатство его приумножится… Может, в самом деле взять её на полюдье пусть учится с людьми разговаривать, суд вести?

«Нет, глупости какие! Мала ещё для суда!» — Князь тряхнул головой.

Ольга задумчиво пересчитала палочки и насечки на них, переворошила берестяные грамотки.

— А где тут про богатый оброк сказано? — спросила она раба.

— Вот, госпожа.

— Так это не за год, а за три последних!

Грек тут же уткнулся в записи.

— И верно… — пробормотал он. — Но кто ж так считает?!

Княжна не ответила. Подняв глаза к потолочным балкам, она сидела и кусала перо. Потом принялась что-то быстро чиркать на чистой стороне пергамента.

— Ты чего там? — встрепенулся князь. — Не пачкай важные записи!

— Да я на выскобленном... А скажи, батюшка, ведь не было прошлым летом недорода?

— Не было. — Князь нахмурился.

— Тогда я кое-что нашла.

— Что нашла? Муха к грамоте прилипла?

— Недоимку нашла, батюшка. Большую. Да какую-то непонятную… Гляди-ка!

И Ольга принялась объяснять удивлённому князю свои расчёты. Вот пришло от одной деревни, от другой… А вот в книге написано, сколько пришло от них же в прошлые годы. И если считать оброк не за три года, а за один — получается, из Коложи прислали половину от прошлых лет… Причём всего прислали меньше. Если бы только зерна — ну, всякое бывает. Но ведь тут и шкурок, и прочего…

— Такое чувство, батюшка, что они половину себе оставили, — хихикнула Ольга.

Сказала-то в шутку. Но князь нахмурился.

— Откуда эти грамотки? — резко спросил он, тоже наклоняясь над столом. — Из Коложи?

Князь, по правде сказать, в науках был не так скор, как дочь. Но имя своё подписывал уверенно.

— Да, господин, — подтвердил грек. — Все эти палки и кора с подсчётами — из подвластных тамошнему наместнику селений…

— Та-а-ак…

Коложь была одним из самых отдалённых владений Плесковского княжества. Далеко на юге, на границе с латтами. Малый городок, правивший парой дюжин словенских и латтских поселений, был удобно расположен — над рекой, на высоком мысу. Князь велел воздвигнуть там деревянную крепость, что и было сделано. Но до сей поры Вардигу было не до отдалённой Коложи — князя куда больше занимали другие города его обширных владений, покрупнее и поважнее.

Похоже, пришла пора присмотреться к этому захолустью повнимательнее...

— Молодец, Ольга! — Князь погладил дочь по голове. — Вот скажу Рачиле, пусть ему стыдно будет. Он пропустил, а девчонка малая нашла!

Князь осёкся, задумавшись. Вновь морщина пересекла чело.

Пока Ольга сияла, гордая похвалой отца, князь думал: «А случайно ли пропустил?.. Не в его ли закрома идут недоимки? Может, решил, что грек в зарубках на дереве не смыслит…»

— Будем разбираться, — хмуро бросил он. — Ступай, Ольга.

— А на полюдье меня возьмёшь?

— Кыш!

Ольга, насупившись, вздёрнула нос и молча вышла из счётной палаты.

— Тиуна Рачилу ко мне! — послышался рык отца у неё за спиной. — Немедленно!

Выпроводив дочь, князь сел над свитками и принялся, шевеля губами, разбирать записи.

* * *

Вскоре из палаты понеслись крики и брань.

На прямой вопрос князя: «Где оброк?!» — старший тиун, осанистый и важный Рачила, принялся юлить и изворачиваться. Путаясь в словах, он во всём обвинял наместника далёкой Коложи. Дескать, тот совсем обленился! Привык, что до него никому дела нет, что он далеко от князя. Живёт в своё удовольствие, обязанностями своими пренебрегает, вот оброк недобрал — и думал, что не заметят!

Но глядя, как князь быстро темнеет лицом, Рачила начал запинаться, потеть…

Вардиг в гневе грянул кулаком по столу. Старший тиун, поняв, что следующий удар придётся уже не по дереву, кинулся князю в ноги, обливаясь слезами…

И наконец сказал правду.

Оказалось, самые отдалённые деревни — особенно те, в которых жили латты, — в самом деле повадились недоплачивать оброк.

— Видно, латтские смерды решили, что князь далеко, а лес близко, — объяснял Рачила. — Если что не по ним, сразу снимаются всей деревней — и в чащу! Поди найди их там!

Князь, слушая, молча кивал. Похоже, тиун на этот раз не врал.

Вардигу и раньше докладывали о латтских погостах, которые норовили отлынивать от податей. Подобное поведение на далёких окраинах было делом обычным, хоть и неприятным.

Не так давно как раз к таким хитрецам Вардиг отправил