Священная война - Джек Хайт

Своего соседа справа Джон называл Папашей. Каждый раз, когда приносили еду, тот спрашивал о здоровье своего сына. В остальное время он не издавал ни звука. Джон тоже хранил молчание. Первые несколько недель он спрашивал о Балдуине, но в ответ получал лишь угрюмое ворчание да редкие затрещины.

Джон услышал скрип ржавых петель — дверь в темницу отворилась. Для ужина было слишком рано. Должно быть, посетитель или новый заключенный. Джон подошел к решетке в двери своей камеры. Он услышал голоса. Разобрать, о чем они говорят, было нельзя, но один из них, казалось, был женским. Значит, посетитель. Джон вгляделся сквозь металлическую решетку. Любое изменение в однообразии его дней было желанным. Он услышал приближающиеся шаги по коридору. Увидев тюремщика, он отступил назад. Джон знал, что смотреть на него сквозь решетку не стоит. Именно так Одноглазый лишился глаза. Тюремщик вонзил в него кинжал.

Шаги замерли перед камерой Джона. Он услышал, как тюремщик возится с ключами, и мгновение спустя дверь со скрипом отворилась. Тюремщик отступил в сторону, явив Агнес. Она была одета в одежды из нежного, как масло, шелка, на шее у нее был мех. Увидев Джона, она поморщилась.

— Оставь нас, — сказала она тюремщику.

— Чт… — прохрипел Джон. Его голос заржавел от многонедельного молчания. — Что тебе нужно?

— Я освобождаю тебя. Пойдем со мной.

Джон не двинулся с места.

— Почему сейчас? Прошли месяцы.

— Регент Ги запретил мне приходить. Он велел следить за мной. Я не осмеливалась даже навещать тебя, пока он был в городе.

— Где он сейчас?

— В Ла-Сефори. Он призвал баронов присоединиться к нему там. Рено напал на порты Медины и Мекки, нарушив договор с Саладином. Сарацины вторгаются, Джон. Королевство вступает в войну.

— Я понимаю. Ты сделала Рено великим сеньором, а теперь, когда он навлек проклятие на всех нас, ты пришла просить моего меча. — Джон подошел и сел на свой тюфяк. — Ты его не получишь.

Агнес вошла в камеру.

— Я совершала ошибки, Джон. Я не стану этого отрицать. Но теперь я пытаюсь все исправить.

— Ты зря тратишь слова, Агнес. Я не буду сражаться за Ги.

— Я не об этом прошу. Я хочу, чтобы ты сражался за Балдуина.

Джон вскинул голову.

— Он жив?

— Я отведу тебя к нему. — Уже выходя из камеры, Агнес остановилась и оглянулась. Джон все еще не двигался. — Можешь оставаться здесь, если хочешь, Джон, но я больше не приду.

На этот раз Джон последовал за ней. Агнес вывела его из темницы и провела вверх по двум лестницам. Вторая выходила в коридор, залитый солнечным светом, который лился из арочных окон. Джон зажмурился от яркого света. Он подошел к окну, закрыл глаза и подставил лицо солнцу.

— Джон, — позвала Агнес. — Ты идешь?

Она провела его вверх по другой, более широкой лестнице в свои личные покои. На столе стояла еда: жареный ягненок в густой подливе, свежий хлеб и вино. У Джона во рту тотчас набралась слюна.

— Ешь, — велела ему Агнес.

— Король…

— Сначала поешь. — Голос Агнес не терпел возражений.

Никогда еще еда не казалась такой вкусной. Агнес наблюдала за ним, стоя у двери в дальнем конце комнаты. Она сморщила нос.

— Выглядишь ты ужасно, Джон. И несет от тебя, как из отхожего места.

— В темницах бань не держат.

— Да уж. Полагаю, нет.

Джон покончил с жареным мясом и вымакал хлебом остатки подливы. Он осушил чашу с вином и, слегка пошатнувшись, встал. Хмель разом ударил ему в голову.

— Веди меня к Балдуину.

Агнес достала ключ и отперла дверь, у которой стояла. Джон последовал за ней в приемную, где дежурил стражник. Агнес кивнула ему, и стражник распахнул другую дверь. Она знаком велела Джону войти первым. В комнате царил полумрак: окна были завешены тяжелыми шторами. В дальнем конце Джон различил большое ложе и пересек комнату. Под толстыми одеялами лежал Балдуин. Лицо короля походило на череп: щеки ввалились, кожа стала мертвенно-бледной. Дыхание его было едва заметным.

— Он в таком состоянии уже несколько месяцев, — сказала Агнес. — Лекари только и могут, что кормить его с ложечки. Иногда он просыпается, но несет бессвязицу и вскоре снова впадает в забытье. — Она пересекла комнату и взяла тряпицу из чаши с водой у кровати. Она осторожно отжала ее так, чтобы вода каплями стекала в рот короля. — Ираклий помог Сибилле составить грамоту об отречении. Они подпишут ее за него, а затем Сибилла сделает своего мужа Ги королем. — Она встретилась взглядом с Джоном. — Мы должны их остановить.

— Зачем тебе этому мешать? Ги и Ираклий — твои ставленники.

Ее губы сжались.

— Балдуин — мой сын, Джон. Я не участвовала в этих заговорах. С помощью брата я взяла под контроль цитадель и поместила Сибиллу под стражу. Я могу помешать подписанию грамоты об отречении, но только до возвращения Ги. Поэтому ты мне и нужен.

— И что же ты хочешь, чтобы я сделал? Меня лишили сана в церкви. Я — ничто.

— Это уже не так. Настоятель аббатства на горе Сион умер. Я договорилась, чтобы ты занял его место.

— Чьей властью?

— Короля. — Она достала из рукава своей одежды свиток и протянула его Джону. Тот развернул его и, щурясь, попытался прочесть в полумраке. В грамоте содержалась просьба назначить Джона настоятелем аббатства Богоматери на горе Сион в обмен на дар в пять тысяч золотых безантов. Внизу стояла печать Балдуина. — Я тоже умею подделывать документы, — сказала Агнес. — В распоряжении монастыря сто пятьдесят сержантов. Веди их в Ла-Сефори.

Джон покачал головой.

— У меня нет желания возвращаться в свою камеру. Ги закует меня в кандалы, как только увидит.

— Думаю, нет. Когда прибудешь, разыщи Раймунда, графа Триполи. Он тебя поддержит. И твои люди будут с тобой. Ги сейчас дорог каждый меч, даже твой. Он дарует тебе свободу, хотя бы на то время, пока воины Саладина угрожают Королевству.

— Итак, я отправляюсь в Ла-Сефори. Что потом?

— Ты должен проследить, чтобы Ги не вернулся.

Джон встретил ее изумрудно-зеленый взгляд. В нем не было тепла.

— Я не