Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

— А в чём?

— Госпожа Эттвуд — праправнучка графа Петра Алексеевича фон дер Палена.

Вот тут Морохин откровенно удивился.

— Позвольте! Не тот ли это Пален…

— Он самый, Дмитрий Петрович. В начале прошлого века — столичный градоначальник и организатор заговора против императора Павла Первого.

Глава четвертая

Кирилл Ульянов

Дверь открыла ядрёная девица с толстой косой и румянцем во всю щёку.

— Чего надо? — спросила густым голосом, почти басом.

— К Дарье Степановне. Договаривались о встрече, — лаконично ответил я.

Отойдя на шаг, девица заголосила:

— Дарья Степановна! Тут вот к вам мужчины! Двое! Договаривались, мол!

Из глубин квартиры, страдальчески морщась, выплыла вдова профессора Себрякова.

— Ну, что ты орёшь на весь дом? (Это прислуге.) Добрый день, господа, проходите, пожалуйста. (Это уже нам.)

Следуя за хозяйкой, мы с Морохиным прошли в гостиную. По пути я оглядывался. Везде царил порядок, и ничто не напоминало о недавней трагедии.

В гостиной навстречу нам поднялся высокий представительный человек в солидном костюме-тройке стального цвета. Густые поседевшие волосы, аккуратные усы и небольшая холёная бородка придавали ему вид равно интеллигентный и мужественный. Человек был немолод, однако твёрдые черты лица, уверенный взгляд и серьёзные плечи подсказывали, что есть ещё порох в пороховницах. Золотой перстень с чёрным агатом на безымянном пальце правой руки намекал на состоятельность и хороший вкус.

— Знакомьтесь, господа: Евгений Ильич Зароков. Профессор истории, коллега и друг покойного Викентия Павловича, — сообщила вдова. — Он помогает мне привести научные дела покойного мужа в порядок, и я попросила его участвовать в нашей беседе.

Ну, конечно… В одной из пьес моего любимого Чехова героиня жалуется: «Я женщина слабая, беззащитная, я нынче кофий без аппетиту кушала…» Похоже, Дарья Степановна относилась к женщинам подобного склада. И, стало быть, хотела опереться на сильную мужскую руку. А рука у профессора, судя по внешности, была сильная, — в отличие от покойного Себрякова.

Зароков сдержанно поклонился. В свою очередь представились и мы.

— Располагайтесь, господа. И не обращайте внимания на мой ужасный вид. Уже который день всё пла́чу, пла́чу…

С этими словами мадам Себрякова прижала к глазам кружевной платок. Насчёт ужасного вида она кокетничала неуместно и беззастенчиво. Вдова была молода и очень привлекательна. Траурное платье выгодно облегало аппетитные формы, красивое лицо с тонкими чертами и русые волосы способны были свести мужчину с ума. Даже такого погружённого в науку и размышления, как Себряков. Рассуждая с долей цинизма, обладать такой женщиной — дело трудное и нервное. Это вам не книги писать, тут одним умом не возьмёшь. Был ли немолодой, обременённый болезнями, вечно занятый Себряков счастлив в браке, — бог весть. Что-то подсказывало, что нет…

Морохин произнёс дежурную формулу («Некоторые обстоятельства смерти профессора требуют прояснения, с этой целью мы опрашиваем его родных, близких и коллег»), после чего приступил к расспросам.

— Дарья Степановна, у вас было время, чтобы навести порядок и выяснить, исчезло ли что-нибудь из дома. Может быть, пропали какие-нибудь вещи, ценности?

Вдова отрицательно покачала изящной головкой.

— Нет, Дмитрий Петрович, вещи на месте. Что касается ценностей, то ювелирных изделий у меня немного и пока я жила в Сестрорецке все они были на мне или при мне. Что ещё? Банковские книжки грабитель не тронул, да и что ему с ними делать? Вот денег я никаких не нашла — пропали из ящика мужниного стола. Впрочем, большие суммы наличных денег мы в доме обычно не держали.

— Получается, что с материальной точки зрения ущерб минимальный?

— Именно так.

Я кашлянул.

— Судя по наведённому беспорядку, преступник что-то долго и упорно пытался найти, — заметил негромко. — И если всё на месте, не считая небольшой суммы денег, то не искал ли он ценность нематериальную?

Дарья Степановна задумалась.

— Не очень поняла, — призналась честно после короткой паузы.

— Ваш покойный муж был крупным историком, писал книги, работал с источниками, — терпеливо пояснил я. — Следствию было бы важно знать, все ли его рукописи и архивные документы на месте.

Вдова беспомощно оглянулась на Зарокова.

— Боюсь, на этот вопрос вам не ответит никто, — сказал профессор приятным мягким баритоном. — Во всём, что касалось работы, Викентий был чрезвычайно скрытен. Такой уж характер… Даже я, ближайший друг и коллега, не мог бы вам сказать, над чем он трудился перед смертью. Знаю только, что готовил новую книгу…

— О чём? Её тема? — тут же спросил Морохин.

— Представьте себе, не в курсе. Впрочем, он не раз упоминал, что есть короткий, но чрезвычайно интересный и важный отрезок российской истории, крайне слабо освещённый в трудах российских учёных. Речь о шестилетнем правлении старшего единокровного брата Петра Великого — царя Фёдора Михайловича. Викентий говорил, что сразу же сядет за книгу о нём, как только руки дойдут. И вполне вероятно…

— Ясно. А можно ли это уточнить?

Зароков задумчиво огладил бородку.

— Попробую, — сказал как-то неуверенно. — Дело в том, что императорское историческое общество уполномочило меня провести такую, что ли, ревизию научного наследия Викентия Павловича. В том числе составить опись архива. Всё это, разумеется, с согласия Дарьи Степановны. — Он коротко поклонился в сторону вдовы. Кивнув, та снова приложила платок к глазам. — Если я найду какие-либо рабочие записи или незавершённые рукописи покойного, я непременно дам вам знать.

— Сделайте одолжение, — согласился Морохин. — Более того, следствие официально просит вас предоставить по итогам архивной описи соответствующую справку.

Зароков степенно кивнул.

— Непременно! Тем более, что такую справку я должен буду подготовить для общества. Вы только сделайте им формальный запрос, а то, знаете, некорректно было бы снимать копию без ведома заказчика.

— Договорились… С этим пока всё. Впрочем, возможно, Дарья Степановна сможет что-нибудь пояснить насчёт научных занятий покойного супруга?

С этими словами Морохин пытливо посмотрел на вдову. В ответ та лишь замахала руками.

— Господь с вами! — воскликнула с некоторым испугом. — Викентий Павлович никогда мне… то есть, я хочу сказать, ни о чём таком со мной… запирался в кабинете надолго и работал… я и близко не могла…

Зароков успокаивающе тронул её за рукав. Обращаясь к нам, уточнил:

— Дарья Степановна подтверждает мой тезис о скрытности покойного Викентия Павловича. (Та закивала.) Никто из близких не был в курсе его научных занятий. Вот, правда, его помощник,