Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

объяснила с пытки, что ворожбы и ведовства никакого не знает, а только знает, что «малых детей от уроков смывает да жабы во рту уговаривает. Да она ж на бруха, у кого что пропадет, смотрит. А на кого скажут неверну, и она, посмотря на сердце, узнает, потому что у него сердце трепещет».

Третья, Феклида, с пытки созналась только в том, что грыжи людям уговаривает, а наговаривает «на громовую стрелку да на медвежий ноготь, да с тое стрелки и с ногтя дает пить воду, а приговариваючи, говорит: как-де ей, старой женке, детей не раживать, так бы, у кого та грыжа, и болезни не были; да она ж, у кого случится, на брюха горшки наметывает». Несмотря на жестокие пытки и жжение огнем, что повторялось несколько раз, все эти женки-колдуньи ничего более не открыли. Оставалось расспросить оговоренных мастериц. Авдотья Ярышкина ни в чем не созналась и сказала, что Дарья ее тем всем клеплет. Анна Тяпкина сказала, что в «прошлом году Дарья привезла к ней в Светлицу, пьяная, вина да в бумажке соли и велела ей то вино пить, а не сказала, что оно наговорное. Она, Анна, боясь, что от Дарьи чинится в Светлице пропажа, того вина не пила и его вылила, а соль рассыпала на земле; колдуньи она не знает и ничем на государское здоровье у ней не пытывалась. Прасковья Суровцова сказала, что пыталась у колдуньи и наговореную соль брала для того, чтоб зять ее добр был до ее дочери; а иным ничем не пытывалась. Прасковья Колоднича сказала, что пыталась у колдуньи, брала наговореную соль, потому что муж ее до нее лих, и она ему давала ту соль, для того чтоб до нее был добр».

Дело по разным обстоятельствам приостановилось почти на четыре месяца. В течение этого времени в январе 1639 г. после непродолжительной болезни умер пятилетний царевич Иван Михайлович, а в конце марта – новорожденный царевич Василий Михайлович (с. 301). Эти несчастные для царицы события не остались без влияния и на ход рассматриваемого дела. 1 апреля, следовательно чрез несколько дней по смерти новорожденного царевича, государь указал снова расспросить и пытать накрепко и мастерицу, и ведунью женку Настьку.

Содержание новых допросов заключалось в том, что «т. к. мастерица Дашка к бабе-ворожее, которая людей приворачивает и у мужей к женам сердце и ревность отымает, – ездила и пыталась у ней, чтоб баба сделала, как бы до нее, Дашки, государь, и государыня, и их государские дети и ближние люди были добры; и колдунья Настька, сжегши ее Дашкин рубашечный ворот, велела ей сыпать на государской след: как-де государь и государыня перейдет тот след, а чье в те поры будет челобитье, и то дело сделается; и она, Дашка, на след царицы пепел сыпала, что все подтвердила с пытки и сама колдунья; и после того их воровства, как мастерица на след государыни сыпала ведовской рубашечный пепел, государыня царица Евдокия Лукьяновна учала недомогать и быти печальна; да после того ж вскоре грех учинился: государя царевича Ивана Михайловича не стало; а после тое ж скорби вскоре государыня царица родила государя царевича Василья Михайловича больна, и после ее государских родин и того государя царевича Василия Михайловича не стало вскоре ж; и ныне государыня перед прежним скорбна ж и меж их, государей, в их государском здоровье и в любви стало не по-прежнему. И то знатно, кабы с того времени, как она, Дашка, по ведовству женки колдуньи Настьки Черниговки на след государыни сыпала пепел и от того времени и до сих мест меж их государей скорбь и в их государском здоровье помешка. И она б, мастерица Дашка, и ведунья женка Настька сказали про то подлинно в правду, для чего она, Дашка, ведовской рубашечный пепел на след государыни царицы сыпала; а та ведунья Настька, что подлинно над тем пепелом наговаривала и на государской след сыпать велела: над государем, и над государынею, и над их государскими детьми какое лихое дело не умышляли ль, и их, государей, не портили ль, и детей их, государских, у них, государей, не отнимали ль, и совет их государской меж их, государей, своею ведовскою рознью к развращенью не делали ль, и детям их государским в их многолетном здоровье тем своим ведовским делом, порчею лет не убавливали ль, и иного какого зла им, государям, и их детям не умышляли ль, и, умысля что, не делали ль, про то б про все сказали вправду».

При особенной пригрозе, при новых пытках и жжении огнем и мастерица и колдунья говорили те ж речи, что и наперед того сказывали: именно, что одна сыпала, а другая велела ей сыпать пепел на след государыни для того, чтоб царица ее, Дарью, жаловала, а не для лихого дела.

Затем истязания прекратились, и колдуньи Настасьицы вскоре не стало – она умерла. Умерла также и другая колдунья – Ульянка слепая; прочие подсудимые были розданы приставам под стражу до окончания дела.

Спустя месяца четыре, в августе того же года, это дело опять было поднято пыткою и допросом оговоренных мастериц. На Авдотью Ярышкину несчастная Дарья Ламанова показывала, что «она ее спознала с бабою ворожеею, которая людей приворачивает, а у мужей к женам сердце и ревность отнимает, что Авдотья, тем ворожучи, и мужа своего обошла, что хочет, то ворует, а муж ей в том молчит; что ворует она с братьями своими и ею, Дашкою, с ними сводничала». На новом расспросе мастерица Ярышкина во всем запиралась и говорила, что Дарья все затеяла на нее по недружбе. Но с пытки во всем повинилась. К колдунье она ездить пыталась для того, что у ней на дочери была падучая болезнь, и еще для того, чтоб ее любил муж и ни в чем не возбранял, и подругою своею Дарьею сводничала; но на государей никакого зла не умышляла.

Прасковья Суровцова с пытки же повинилась в том только, что она действительно у колдуньи Настьки пыталась и наговорную соль, и мыло, и своей рубашки ворота жженой пепел у ней брала, и тем мылом велела дочери своей умываться, и соль, и пепел сыпала в питье, да давала пить зятю своему, чтоб зять ее добр был до ее дочери.

Прасковья Колоднича с пытки призналась также в одном, что «ходила за Москву-реку к бабе Настьке, и мыло, и белила, и соль наговорную у ней брала, и тем мылом умывалась и белилами белилась, а соль мужу своему давала в