Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

помощи и восстановления Объединенных Наций (UNRRA) помогала переселенцам и жертвам нацистов, а не немцам. Брешь заполнили иностранные церкви и благотворители. Особенно щедрыми были шведы, а также швейцарские и американские квакеры. Многие немецкие дети выжили благодаря бесплатному молоку и лекарствам, которые те им предоставили. Первоначально пожертвования поступали как в Восточную, так и в Западную Германию. Чтобы показать соотношение, скажем, что в 1948 году лютеранские общины из США и Канады отправили достаточно еды, чтобы кормить 120 тысяч детей в советской зоне в течение трех месяцев. Из 100 миллионов пакетов CARE, отправленных в Европу Кооперативом американских денежных переводов, 10 миллионов дошли до западногерманских семей. Типичный пакет содержал четыре фунта мяса (говядина, печень и бекон), несколько фунтов маргарина, сахар, изюм, яичный порошок и, что самое ценное, кофе. В народной памяти пакет CARE стал символом помощи. Фактически значительная часть иностранной помощи поступала в виде денег, лекарств и одежды, а также сырья, такого как хлопок, из которого в Германии изготовляли постельное и нижнее белье. Между 1945 и 1955 годами в Западную Германию поступило 115 миллионов килограммов иностранной помощи. Пик пришелся на 1948 год (54 миллиона килограммов), но даже в 1954 году он все еще составлял 10 миллионов килограммов30.

Не менее важной была самопомощь. Церкви и благотворительные организации в Германии не только раздавали пакеты CARE и кормили детей. Они также собирали пожертвования непосредственно среди соотечественников-немцев, и суммы были значительными. Например, в ноябре 1946 года, когда Вюртемберг получил из-за границы 260 тысяч килограммов продовольствия и 157 тысяч килограммов одежды, протестантская организация Hilfswerk собрала на месте 2,6 миллиона килограммов продовольствия и 500 тысяч предметов одежды, обуви и мебели. Одного продовольствия хватило, чтобы заполнить 130 вагонов поездов. Немцы не выжили бы без иностранной помощи, но они не выжили бы и без самопомощи31.

Чем самопомощь была для запада, тем солидарность была для востока. В советской зоне социалистическая “Народная солидарность” (Volkssolidarität) заменила фашистскую “Зимнюю помощь”. Ее цель заключалась в том, чтобы расчистить не только физические завалы, как объяснялось на встрече в 1946 году, но и “ментальные” и развивать дух взаимопомощи, необходимый для мира и восстановления. Организация управляла сотнями детских садов и швейных мастерских и мобилизовала добровольцев, чтобы посвятить миллионы часов бесплатного труда восстановлению школ, дорог и фермерских построек. В 1949 году шахтеры работали дополнительные смены, чтобы собрать более 5 миллионов килограммов брикетов для пенсионеров874. Прежде всего “Народная солидарность” руководила сбором пожертвований. В Саксонии с осени 1945-го по осень 1946 года было собрано и распределено 8 миллионов килограммов продовольствия, 2,8 миллиона предметов одежды и 109 тысяч предметов мебели. Дети получили 1 миллион игрушек, а домохозяйки – 1,4 миллиона хозяйственных принадлежностей – впечатляющие цифры, которые одновременно демонстрировали степень щедрости и то, насколько хорошо были укомплектованы немецкие дома в конце войны по сравнению с соседними странами, которые они разграбили33.

Нужда, к сожалению, имела еще больший масштаб. По данным одного опроса, к сентябрю 1947 года у 17 % прибывших еще не было кровати, а у 57 % не хватало кастрюль и сковородок, чтобы готовить еду. В том же месяце Анна Тим обратилась к окружному администратору города Хафельберг: “Как беженцы мы потеряли все. У нас нет постельного белья, только тонкое одеяло, и мы спим на полу; ни стола, ничего. Мой сын, мой кормилец, не может пойти на работу. У него нет одежды”. Она попросила пару рабочей обуви и одежду для сына. Почему, интересовалась она, здесь так плохо обращаются с “некоторыми людьми”? “Это чистая правда. Есть только несправедливость, и больше ничего, видишь много такого, чего быть не должно”34. Она получила платяной шкаф и наволочку.

Мероприятия в рамках Недель переселенцев были направлены на сбор пожертвований и повышение осведомленности о том, что вновь прибывшие никуда больше не уедут. Девизом было “Новая родина, новая жизнь”. “Никто не должен оставаться в стороне, – призывали плакаты. – Отдайте мебель и домашнюю утварь новым поселенцам и жертвам бомбежек!” “Каждый, кто сохранил какое-то имущество, должен считать своим долгом и честью помочь чем может. Каждому необходимо поставить себя на место тех, кто потерял все”35.

Реакция была неоднозначной. Некоторые маленькие города устроили большое шоу. В Букове, к востоку от Берлина, в конце октября 1947 года жители украсили рыночную площадь, там пели дети, а после выступления мэра состоялся специальный показ “Die Grosse Nummer” (“Великого номера”), цирковой мелодрамы о любви и львах. Фильм был снят при нацистах в 1942 году. Неделя прошла с танцами в ресторанах и отеле. Некоторые небольшие общины жертвовали щедро. Например, в Тюрингии несколько сотен жителей деревни Эффельдер пожертвовали 104 предмета мебели и 700 марок своим 99 новым соседям. Однако в целом, согласно официальному отчету, население продемонстрировало “отсутствие интереса”. В Эрфурте, столице провинции, даже не были празднично украшены залы. Комплексная оценка, проведенная несколько месяцев спустя, выявила прогресс в некоторых местах (Апольда), но много неиспользуемой мебели и свободных комнат в Эрфурте и других городах. В Саксонии-Анхальте подсчитали, что приезжим нужно полмиллиона костюмов и платьев, но собрать удалось лишь 1 % от этого числа. Это произошло после более чем 2 тысяч местных собраний и рекламных мероприятий в кинотеатрах и на светских вечерах. Социалистическим властям удалось вывезти из лагерей почти всех беженцев, но большинство их новых домов оказались пустыми36.

Призыв к солидарности сталкивался с моральными и материальными ограничениями. На самом деле пожертвования не были полностью добровольными. Ходя от двери к двери, сборщики записывали, кто поделился чем-нибудь, а кто нет. В Хафельберге пять домохозяйств на Домхеррштрассе дали 10 марок, фрау Эрика Циммерманн даже собрала две маленькие тарелки, четыре кастрюли, три ложки и вешалку для полотенец. Но в доме № 3 жильцы “ничего не дали!”37 В Тюрингии и Саксонии-Анхальте ввели чрезвычайные полномочия, которые позволили сборщикам конфисковать неиспользуемую мебель, стоящую на чердаках и в подвалах, хотя новые правители воздерживались от грубых мер из страха вызвать враждебность у местных жителей. Вместо этого помощникам было предложено подчеркивать, что пожертвования добровольные, но “намекать, что существует регулирование, которое, вероятно, будет применено, если доход от сбора окажется неудовлетворительным… В отрицательных случаях может потребоваться повторный визит”38.

Проблема заключалась в том, что через два года после окончания войны многие общины либо не хотели, либо не могли дать больше. В Бранденбурге ответственный министр обнаружил, что многие мэры полностью бездействовали, а “комитеты по переселению существовали только на бумаге”39. В Гермерсдорфе было объявлено о заседании в воскресенье, 26