Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

ворота под церковью Черниговских Чудотворцев, которая находилась на месте бывшего плац-парада, где ныне воздвигается памятник императору Александру II, на краю кремлевской горы[194]. Отсюда этот путь сворачивал к Тайницким воротам, против которых устраивалась на Москве-реке иордань и особые места для царя и патриарха. По всему этому пути, как упомянуто, стояли ратным строем стрельцы; а на площади между Ивановскою колокольнею, Чудовым монастырем и церковью Черниговских Чудотворцев в конце XVII столетия ставились иногда большие голанские полковые пищали (пушки), огражденные решетками резными, точеными и расписанными разными красками. При пушках стоял пушкарский чин во всем параде, со знаменами и в цветном платье.

Часу в 4-м дня, или, по нашему счету, в 12-м утра, в то время как патриарх в Успенском соборе полагал начало службе, звон колоколов на Иване Великом возвещал народу, что государь начал шествие из своих комнат. Государь выходил в собор, обыкновенно в сопровождении бояр и прочих сановников, по Красному крыльцу. При его появлении народ, увидев пресветлые царские очи, бил челом. Государь шел тихо, в обыкновенном выходном платье, опираясь на посох индейского дерева. Иногда случалось, что он выходил в большом царском наряде. Но обыкновенно царское платье он надевал всегда в соборе, в приделе Димитрия Селунского. Вошед в собор и возложив на себя в этом приделе царский сан, государь при пении многолетия молился святым мощам и потом принимал у патриарха благословение. Между тем звон на Иване Великом продолжался и прекращался только в то время, как царь вступал на свое место.

В собор за государем входили одни только высшие чины: бояре, окольничие, думные и ближние люди; прочие же, начиная со стольников, останавливались на рундуке или помосте от Успенского собора до Архангельского, по обе стороны, по чинам, младшие ниже старших. Когда из западных врат собора начинался крестный ход, царь выходил и останавливался в южных вратах. Патриарх, проходя мимо, осенял его Животворящим крестом, а духовные власти отдавали ему по два поклона. Церемония поклонов духовенства происходила иногда и в соборе при начале крестного хода.

Торжественное шествие открывали стрельцы в числе 400 или 600 чел., иногда и более, выборные из стремянного и других полков, по 200 чел. из каждого. Они были в цветном лучшем платье и шли по 4 чел. в ряд: одни – с золочеными пищалями и винтовками, ложи коих украшены были перламутровыми раковинами; другие – с золочеными копьями и, наконец, третьи – с нарядными золочеными протазанами (род алебарды), у которых ратовища, или древки, были обтянуты желтым или червчатым атласом, с золотым галуном, и украшены шелковыми кистями. Кроме того, здесь же шли два пятидесятника с обоюдными стальными топорами (алебардами), на древках из черного дерева, украшенных серебряными кистями. За этим блестящим отрядом стрельцов следовал крестный ход, замыкавшийся шествием патриарха. Здесь, в преднесении хоругвей, крестов и святых икон, шли митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, соборяне и весь священнический чин, по степеням, младшие впереди, все в богатейшем облачении. Одних приходских священников бывало до 300 и до 200 дьяконов.

Потом начиналось шествие государя, открываемое обыкновенно нижними чинами, по три человека в ряд. Впереди шли дьяки разных приказов и все те чиновники, которые были в бархатных кафтанах; за ними дворяне, стряпчие, стольники – в золотах, т. е. в золотных кафтанах; далее ближние люди, думные дьяки и окольничие в богатых шубах. Все же те, которые не имели таких богатых кафтанов, а были в объяринных или суконных, отпускались на иордань прежде шествия государя, без сомнения, для того, чтобы обыкновенными нарядами не нарушить общего блеска и великолепия.

Вслед за этим шел постельничий с царскою стряпнею. Впереди его человек двенадцать стряпчих несли государево платье, которое царь переменял обыкновенно на иордани. Один нес посох, другой – шапку, третий – зипун, четвертый – кафтан, пятый – шубу и т. д. Кроме этого переменного платья, трое стряпчих несли на иордань царское полотенце, подножие и стул или собственно кресла и иногда – во время непогоды – солнечник, или балдахин.

Государь шествовал в большом царском наряде. Сверх зипуна и богатейшего станового кафтана на нем было царское платно из дорогой золотной материи, с жемчужным кружевом, усыпанным драгоценными каменьями. Впоследствии, особенно при царе Федоре, эту одежду стали именовать порфирою. Царский венец, называвшийся, по соболиной опушке, царскою шапкой, блестел драгоценными каменьями: алмазами, изумрудами, яхонтами. Плечи государя покрывала богатая диадима, именуемая обыкновенно в чине царского венчания бармами; на груди на золотой цепи был крест Животворящего Древа, а иногда золотой крест со Спасовою Ризою. В правой руке государя был жезл, богато украшенный золотом и каменьями. Наконец, бархатные или сафьянные башмаки государя были также богато унизаны жемчугом. Под руки государя поддерживали обыкновенно двое стольников из ближних людей. Около шли бояре и думные дворяне в богатейших шубах, в высоких горлатных шапках. За ними шел окольничий, а по обе стороны царского пути шли стрелецкие полковники в бархатных и объяринных ферезеях и в турских кафтанах; они оберегали государское шествие от утеснения нижних чинов людей. Потом следовали гости в золотных кафтанах и, наконец, приказные и иных чинов люди и народ. Подле всего этого шествия с обеих сторон шли 150 или 200 чел. стрельцов стремянного полку, «в один человек» в цветных кафтанах, сто с золочеными пищалями и 50 или 100 с батожками, прутьями. При возвращении с иордани государь обыкновенно ехал в санях; для этого вслед за шествием ехали большие государевы нарядные сани, впереди которых шли дьяки Конюшенного приказа, а около – столповые приказчики и стремянные конюхи в цветных бархатных, объяринных, камчатных и суконных кафтанах.

На Москве-реке, куда тихо и торжественно следовало это шествие, пред Тайницкими воротами, над местом, где должно было совершиться действо погружения в воду честного креста[195], была устроена красивая иорданная сень, поддерживаемая четырьмя колоннами с гзымзом или карнизом, расписанным красками, серебром и золотом и украшенная золоченым же крестом наверху. По углам были изображены четыре евангелиста, а внутри апостолы и другие святые, а также и Крещение Спасителя. Кроме того, вся иордань богато украшена была шелковыми и жестяными раскрашенными цветами, зелеными листьями и даже птицами, вырезанными из медных листов и раскрашенными также красками.

Подле иордани стояли особые места для царя и патриарха. Царское место, поставляемое на иордани обыкновенно шатерничим, было в виде небольшого круглого храма с пятью главами, сделанными из слюды и украшенными золочеными крестами. Этот пятиглавый верх утвержден был на пяти точеных столбах, расписанных по золоту виноградными ветвями; капители и базы у столбов были также позолочены и посеребрены. По этому карнизу в пригожих местах утверждены были высеребренные доски, а