Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

дьяки пользовались правом ходить Христа славить и по боярским домам, особенно к ближним и к думным государевым людям. Кроме того, государь назначал им славить Христа у дьяков, особенно у тех, которые сидели в доходных Приказах, наживались взятками и богатели. В 1677 г. некоторые из дьяков не пустили было к себе государевых славельщиков и, разумеется, прогневали царя, так что лишились даже своих обыкновенных доходов. По этому случаю велено было им сказать, «что они учинили то дуростию своею негораздо и такого бесстрашия никогда не бывало, что его, государевых, певчих дьяков, которые от него, великого государя, Христа славить ездят, на дворы к себе не пущать; и за такую их дерзость и бесстрашие быть им в приказах бескорыстно, и никаких почестей и поминков ни у кого ничего ни от каких дел не имать. А буде кто чрез сей государев указ объявится хотя в самом малом взятке, или корысти и им за то быти в наказаньи». В самый праздник Рождества Христова государь слушал заутреню в Столовой или в Золотой палате. Во 2-м часу дня (в 10-м часу утра), в то время как начинали благовест к литургии, он делал выход в Столовую, где и ожидал пришествия патриарха с духовенством. Для этого Столовая наряжалась большим нарядом, коврами и сукнами. В переднем углу ставилось место государево, а подле него кресло для патриарха. Вошед в Столовую, государь садился до времени в свое место и приказывал сесть по лавкам боярам и думным людям; ближние люди младших разрядов обыкновенно стояли. Патриарх при пении праздничных стихер, в предшествии соборных ключарей, несших крест на мисе и святую воду, и в сопровождении митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов и игуменов приходил к государю в ту же палату славить Христа и здравствовать государю с праздником. Государь встречал это шествие в сенях. После обычных молитв певчие пели государю многолетие, а патриарх говорил поздравление. Потом и государь, и патриарх садились на свои места. Посидев немного и затем, благословив государя, патриарх со властьми шел таким же порядком славить Христа к царице, в ее Золотую палату, и потом ко всем членам царского семейства, если они не собирались все для принятия патриарха у царицы. Славление у государя в первой половине XVII столетия происходило обыкновенно в Золотой палате, а впоследствии в Столовой, иногда в Передней Каменного терема, а также и в Грановитой.

Царь Михаил Федорович пред обеднею обыкновенно ездил в Вознесенский монастырь поздравлять матерь свою – великую старицу иноку Марфу Ивановну.

Отпустя патриарха, государь в Золотой или в Столовой облекался в царский наряд, в котором и шествовал в собор к обедне. Все дворовые и служилые чины, сопровождавшие этот выход, были также богато одеты в золотные кафтаны и в ферезеи. После литургии, переменив царский наряд в соборном приделе Димитрия Солунского на обыкновенное выходное платье, государь шествовал во дворец, где потом в Столовой или в Золотой приготовлялся праздничный стол «на патриарха, властей и бояр». Этим оканчивалось рождественское празднество.

В день Рождества Христова, как и в другие большие праздники, цари не садились за стол без того, чтоб не накормить прежде так называемых тюремных сидельцов и пленных. Так, в 1663 г. в этот праздник кормлено было на большом тюремном дворе 964 чел. В расходных книгах 1664 г. находим следующее: «В праздник Рождества Христова великий государь указал польских полоняников, которые иманы на разных боях и сидят на Аглинском дворе, накормить довольно: полковника Христиана Калшетена и всех начальных людей с вином боярским, и с романеею, и с ренским, и с пивом, и с медом, а достальных полоняников всех – с вином и с медом. А для поспешенья взяти с Кормового дворца взаем 40 туш свинины, да в ряду куплено 22 туши… 16 стягов говядины, три четверти муки пшеничной доброй, четверть круп грешневых, хлебов ситных да калачей по 500; да 20 сыров, 10 гривенок (фунтов) сала, 500 яиц и проч.». Кормлено всего 487 чел. да караульных стрельцов 30 чел.

На женской половине дворца, у царицы, в этот день также совершались свои обряды. Утром, пред обеднею, у нее собирались дворовые и приезжие боярыни, в сопровождении которых она выходила в свою Золотую палату, принимала там с славлением патриарха и потом шествовала в дворцовую церковь к обедне. Приезжие боярыни вместе с поздравлением, по старому обычаю, подносили царице перепечи – род сдобных крупичатых куличей или караваев. В 1663 г. царице Марье Ильичне и царевнам, большим и меньшим, 14 приезжих боярынь поднесли четыреста двадцать шесть перепеч[192]. Подобным же образом после обедни и царица посылала к патриарху от себя и от каждой царевны по пяти перепеч. На празднике к царице приходили славить из Вознесенского монастыря старицы и другие славленицы, а также ее крестовые дьяки, которым славленого выдавалось по рублю на человека. У малолетных царевичей славили иногда их карлы. В 1659 г. к царевичу Алексею Алексеевичу приходили славить карлы Карпунька Афонасьев да Петрушка Семенов, за что им дано 3 алт. 2 ден.

* * *

Ни один праздничный царский выход не отправлялся с таким торжеством и великолепием, как выход в день Богоявления. Государь являлся в это время народу в полном блеске своего сана, со всем великолепием и пышностью, которые во многом напоминали обычаи Востока. По словам иностранцев, стечение народа в этот день было необыкновенное: со всего государства съезжались в Москву видеть торжественный обряд освящения воды, совершавшийся патриархом на Москве-реке. Число народа, как говорит Маскевич, простиралось иногда до трехсот-четырехсот тысяч; из этого невероятного показания уже видно, как велико было торжество этого дня и какое значение оно имело для русского народа, еще в глубокой древности назвавшего этот день водокрестием, водокрещами.

В навечерии праздника государь слушал вечерню и царские часы в Столовой, иногда в Передней или в одной из придворных церквей; иногда же выходил в Успенской собор, где царские часы и действо многолетия совершались во всем подобно царским часам и действу накануне Рождества Христова, т. е. с церемониями обоюдных поздравлений государя и патриарха, бояр и духовенства, с поздравительными речами и т. д. В самый праздник государь в одной из придворных церквей или в Столовой слушал всенощное бдение и потом, пред литургиею, выходил в Успенской собор для шествия на иордань к освящению воды.

Кремлевская площадь у царского дворца между соборами вся покрывалась в это время густою толпою. Только одно место оставалось свободным: от Успенского собора и до самой Москвы-реки, где находилась иордань, строй стрельцов в цветном служилом платье, со знаменами и с барабанами, со всем ратным строем, двумя линиями пролагал широкую дорогу для крестного хода. Дорога эта шла не прямо на реку, как теперь[193]; она поворачивала влево от Успенского собора, шла между Иваном Великим и Архангельским собором, в