По дороге в Карфаген - Олег Викторович Таран

Так, если царь неоднократно давал наследнику уроки метания дротиков, то наставник изготовил для мальчика небольшую пращу и обучил ее использованию. Гайя показал сыну приемы фехтования мечом и нет-нет да и устраивал с ним неожиданные скоротечные «поединки». До поры до времени он неизменно в них «побеждал», но при этом демонстрировал сыну секреты мастерства, каждый раз новые. А Бодешмун научил подопечного метать нож и обращаться с этим оружием в рукопашном бою. Показал он и некоторые хитрости…

Однажды, когда во время очередной «схватки» отец выбил из рук Массиниссы меч и приблизился к нему, демонстрируя намерение «добить» обезоруженного, сын выхватил припрятанный в поясе небольшой кинжал и так быстро приставил к горлу отца, что тот растерялся.

Гайя посмотрел на присутствовавшего здесь Бодешмуна, смущенно потупившего взор, и проговорил:

– Да, сынок, ты с твоим наставником время даром не терял.

Закончив «бой», Гайя подошел к телохранителю сына и одобрительно похлопал его по плечу рукой, которую Бодешмун, нисколько не стесняясь, тут же поцеловал. Массинисса тогда удивился этому, но что-то спрашивать у наставника не решился.

Царь рассказывал сыну о сражениях, в которых участвовал, и тактике действий нумидийцев, а Бодешмун обучил его верховой езде. Любимого коня – белоснежного жеребца Эльта – царевичу выбрал именно наставник. Кони белой масти были редкостью в массильском войске, воины традиционно предпочитали черных и гнедых лошадей: их легче было спрятать, они не так выделялись на фоне вечно зеленой растительности Большой степи. Это было важно для воинов, которые частенько отправлялись в разведку, где малозаметный конь был для них серьезным преимуществом. Из-за этого Эльт долгое время был без хозяина и, стоя в конюшне, с тоской поглядывал на своих сотоварищей, резво носившихся с седоками на спине.

– Не обращай внимания на его расцветку, важнее характер животного и ваше с ним взаимопонимание, – говорил Массиниссе Бодешмун, подводя ученика к белоснежному жеребцу. – Какая тебе разница, какого цвета будет конь, который спасет тебя от смерти?

Некоторое время Эльт присматривался к новому хозяину и неохотно выполнял его приказы. Но когда почувствовал крепкую руку и заботу царевича, который каждое утро не забывал приносить ему что-либо вкусненькое, проникся уважением и любовью к своему первому хозяину.

Для нумидийца лошадь – очень значимая часть его жизни, и найти верного, доброго коня для него очень важно. Эти животные были не такими высокими и статными, как жеребцы и кобылы, на которых разъезжали родовитые карфагеняне. Пунийцы могли позволить себе лучших коней мира, которых везли к ним из Европы и Азии. Однако нумидийские лошадки были очень быстрыми и выносливыми. А еще из-за своих коротковатых ног они очень хорошо маневрировали на поле боя, и если враги на своих длинноногих лошадях догоняли их, то настигнуть петляющих, как собаки, массильских коней им было не под силу.

Бодешмун продемонстрировал Массиниссе несколько приемов, как уходить от вражеской погони, и царевич довольно успешно освоил этот опыт. А еще наставник показал ему, как забираться на коня, если ты ранен и упал с него в пылу битвы. Нумидийская лошадь никогда не оставит своего седока, пока он живой. Коня приучали ложиться на землю рядом с раненым воином, чтобы человек смог закинуть ногу на спину лошади. После этого четвероногий друг поднимался и выносил хозяина из схватки.

Бодешмун велел Массиниссе изучить этот трюк. Царевичу так жалко было, что на тренировках его белоснежный Эльт становится или серым от пыли, или зеленоватым от травы, но делать было нечего – важный элемент надо было осваивать. Благо самому коню это тоже нравилось. Он аккуратно укладывался рядом с лежащим Массиниссой и, повернув голову, нетерпеливо поглядывал на него: мол, давай забирайся скорей.

Зато потом они направлялись к Циртке – небольшой речушке, протекавшей рядом с городом Циртой и отчасти давшей столице Массилии ее название, – и окунались в прохладные воды. Здесь Массинисса тщательно, со старанием, отмывал своего верного друга, пока тот не приобретал свой прежний цвет. Царевича забавляло, что Эльт при этом очень смешно фыркал, когда вода попадала ему в нос, и качал головой, пытаясь тряхнуть мокрой гривой.

А потом они летели стрелой по степи, чтобы просохнуть, не дожидаясь, пока их высушит жаркое африканское солнце. Массиниссе было по душе ощущение скорости и свободы, которое давали эти скачки. Нравились они и Эльту, который, казалось, был неутомим и мог унести своего седока туда, куда тот пожелает, – хоть на край земли.

Но вскоре такие поездки пришлось значительно сократить. Царевича, по приказу царя, стал учить чтению, письменности, математике, географии и языкам уже упоминавшийся лекарь-грек Пеон, который оказался еще и неплохим учителем. Массинисса и Бодешмун в тот период еще сильней сблизились во взглядах, считая, что все эти науки – бесполезное занятие.

Массиниссе хорошо давались языки: он довольно сносно освоил греческий, мог немного изъясниться по-пунийски и даже чуть-чуть изучил латынь. Все остальное его не прельщало, но открыто выступать против царского повеления он не решался и покорно ходил на уроки, сидя на них со страдальческим видом. Энергичному мальчишке очень не хотелось учиться, он частенько жаловался Бодешмуну, и тот его понимал. Старый воин прекрасно прожил свои годы без всех этих знаний и поддерживал мнение Массиниссы, считавшего, что ему не понадобится многое из того, что преподавал нудный Пеон.

И кроме того, ученик и наставник, как уже говорилось, знали друг о друге тайны, которые нерушимо хранили ото всех…

Как-то давно, когда царевич был довольно мал, он, едва научившись ходить, частенько настойчиво следовал по дворцу за Мисагеном, прося взять его с собой поиграть. Тот быстро убегал и дразнил братишку, который никак не мог его догнать. А однажды и вовсе, спрятавшись за углом, подождал, пока младший подбежит, и подставил ему подножку. Массинисса, споткнувшись, пролетел приличное расстояние и основательно приложился лбом о каменный пол. Мальчик громко заревел, а старший брат принялся над ним еще и посмеиваться.

Заметив это, Бодешмун разулся и, быстро подбежав к месту действия, основательно наступил на ногу Мисагена, которую тот не успел убрать. Теперь братья-царевичи разревелись в два голоса, и на этот дружный громкий хор стали собираться слуги дворца. Прибежала и царица, подхватившая на руки старшего. Младший тут же привычно вскарабкался на руки Бодешмуна и почти сразу успокоился, обхватив учителя за шею.

Аглаур же, прижимая к себе первенца, тщетно пыталась прекратить его непрекращающийся рев. Тогда она не удержалась от язвительного замечания:

– Может, тебе и первого нашего сына взять на воспитание, Бодешмун? Вон как ты с Массиниссой ловко