Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

Я мысленно восхитился наблюдательностью старого городового, который за считанные секунды успел запомнить облик нападавшего. Ульянов наклонился к изголовью. Уточнил:

— А этот нелюдь, по-вашему, он кто, — славянин или азиат?

— Славянин, конечно, — не задумываясь, ответил Кусков несколько удивлённо.

— Не путаете? — переспросил Ульянов.

— Да ни боже мой. Что ж я, азиатов не видал, что ли? У меня вон в соседнем доме китайская прачечная… — И, видимо, сочтя тему исчерпанной, уставился в окно. Добавил тоскливо: — Вот ведь… На дворе день-деньской, солнышко жарит, а я тут валяюсь, как мешок с картошкой…

В дверь палаты постучали, и порог несмело переступила худенькая, просто одетая женщина лет пятидесяти с узелком в руке.

— Жена моя, — сказал Кусков. Лицо его осветилось неловкой улыбкой.

Пожелав Кускову поскорее выздоравливать, мы покинули госпиталь, но перед этим зашли к словоохотливому начальнику отделения Бутылкину.

— Вы уж тут присматривайте за Кусковым получше, Савелий Львович, — сурово то ли попросил, то ли приказал Ульянов. — А если самочувствие ухудшится или ещё что не так, сразу дайте знать в городское отделение полиции следователю Морохину.

Бутылкин поклялся, что будет нас держать в курсе, и хотел что-то сказать ещё, но мы удалились.

Выйдя из госпиталя, зашагали по тротуару среди прохожих. Служебный экипаж потихоньку ехал за нами по мостовой.

— Ну что, он? — спросил Ульянов.

— Думаю, что он, — согласился я. — По всем статьям. Вышел из дома Себрякова. Примерно в это время он и должен был выйти после убийства и безуспешных поисков. Хромает на правую ногу, как и тот, что шёл за Варакиным и был замечен Филатовой. Наконец, совпадает оружие — рука, ребро ладони. Повезло нашему городовому. Не понимаю, почему убийца его не прикончил, ведь не пожалел же?

— Видимо, испугался, что Кусков успел свистнуть и на сигнал могут появиться другие городовые, — предположил Ульянов. — Потому и сбежал, не тратя время на добивание.

— Похоже, что так. Вообще-то, нападение на городового — случай нечастый. Но если у человека за спиной уже трупы Себрякова и швейцара, то выбора нет и полицейского надо убирать. В общем, всё совпадает, Кирилл Сергеевич. — Выдержав паузу, добавил: — Но не японец.

Ульянов сдвинул шляпу на затылок и вполголоса выругался.

— Обидно, — сказал он. — Хорошая версия была. — Ткнув пальцем в витрину кафе с интригующим плакатом «Лучше нашего кофе только наши пончики!», предложил: — Зайдём?

В кафе мы заняли столик у стены и, заказав кофе со сдобой, продолжили разговор.

— Не верить Кускову повода нет. Говорит, славянин, значит, славянин. Однако не сходится, хоть убейте, — рассуждал Ульянов негромко.

— Вы имеете в виду способ нападения?

— Конечно. Ну, не дерутся так наши люди. Нет такой традиции. Опять же, пытка эта необычная… Вот вы с вашим опытом можете припомнить что-нибудь схожее?

Я должен был признать, что ничего подобного не припоминаю. Мои многочисленные «подопечные» убивали чем угодно: ножом и пулей, удавкой и сковородкой, дубинкой и ядом, даже вилкой… ну, и дальше по списку. Случалось, отправляли на тот свет кулаком. Но использовать в качестве оружия ребро ладони — с таким я не сталкивался.

— То-то и оно. И получается полная ерунда. По замашкам японец, по описанию — нет. Как совместить?

Неожиданно в голове блеснула мысль, которую я облёк в форму вопроса:

— А как вы думаете, Кирилл Сергеевич, японец обязательно должен быть японцем?

Каюсь, прозвучало странно, даже глуповато. Спеша ухватить мелькнувшую мысль за хвост, я сформулировал её в первых попавшихся словах. Но, кажется, Ульянов смысл уловил и посмотрел на меня с оттенком уважения.

— Верно, — сказал он. — Я как-то об этом не подумал.

Кирилл Ульянов

Ай да Морохин! Теперь всё сходится. Точнее, может сойтись… Как же я сам не догадался, при моём-то личном опыте?

Ладно, сейчас не об этом.

Верно — русские так не дерутся. Ну, а если русский человек долгое время прожил в Японии? Проникся её духом, перенял традиции, освоил страшное боевое искусство? В принципе такое возможно. Но каким образом?

Контактов у России с Японией практически не было, да и нет. Представить, что некий русский человек прожил много лет в Стране восходящего солнца, можно лишь с изрядной долей фантазии. Разве что в силу какой-то лютой случайности… Но после Русско-японской войны кое-что изменилось.

В плен к самураям попали почти семьдесят две тысячи наших солдат. После подписания Портсмутского мира их отпустили домой, однако вернулись не все. Немногим более сотни человек (главным образом низшие чины) предпочли добровольно остаться в Японии. И хотя со временем почти все они с разрешения японского правительства так или иначе уехали в Россию, годы на чужбине во многом их изменили. В каком-то смысле к родным берёзкам возвращались русские люди, которых теперь правильнее было бы называть русскими японцами со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Да, это вполне возможная версия. И она открывает для нашего следствия неплохие перспективы.

Всё это я быстро изложил Морохину.

— То есть вы считаете, что мы имеем дело с бывшим русским военным, который после многих лет вернулся домой и привёз из Японии боевые навыки? — уточнил дотошный сотоварищ. — А здесь, в России, был нанят некой силой, которая в его навыках нуждается?

— Думаю, что да, Дмитрий Петрович, — ответил я. — Во всяком случае, ваша версия устраняет возникшие логические нестыковки.

— Наша, Кирилл Сергеевич, наша… Согласен. И что мы теперь будем с ней делать?

— Работать мы с ней будем. Появилась возможность целенаправленного поиска убийцы.

— Каким образом, позвольте спросить?

Я объяснил Морохину, что каждый задержавшийся в плену участник войны по возвращении обязательно проходил собеседование в военной контрразведке и кроме официального учёта (в городском присутствии по воинской повинности) ставился на учёт неофициальный — в нашей службе. Таким образом, мы располагаем списком «возвращенцев», проживающих в Петербурге. И наш убийца, по всей видимости, в этом списке есть.

— А насколько полон ваш список? — тут же спросил Морохин.

— Полагаю, что практически стопроцентный, — ответил я. — Мало ведь просто вернуться домой, надо ещё и легализоваться, получить соответствующие документы. Не встав на воинский учёт, этого не сделаешь. К тому же, общеизвестно, что правительство никогда не считало попавших в плен нижних чинов и офицеров предателями или изменниками. Стало быть, и опасаться