Священная война - Джек Хайт

последние десять лет жизни. Я стар, мои руки скрючены, и писать уже не так легко, как когда-то. Скоро я последую за Саладином. Он, без сомнения, в Раю. Возможно, я увижу его там, если Бог меня впустит. Я не жил святой жизнью. Я вырос в Англии и пришел на эти земли с кровью на руках. Здесь я познал любовь, боль и смерть. Меня называли многими именами и титулами: Иэн из Тейтвика, Джон Сакс, каноник, архидиакон, аббат, священник и, наконец, Джон Дамаскин — Яхья ад-Димашки. Я не раз насмехался над обетами, которые дал как священник. Но если жизнь моя и не была святой, если поступки мои не всегда были благородны, я всегда делал то, что считал лучшим для блага Королевства и его народа. Молюсь, чтобы этого было достаточно.

Хроника Яхьи ад-Димашки

Историческая справка

«Орел», первая книга трилогии о Саладине, была непростой задачей, потому что мы так мало знаем о ранних годах его жизни. Задача при работе над «Священной войной» была прямо противоположной. Битва при Хаттине, осада Иерусалима и Третий крестовый поход — все это грандиозные события, каждое из которых легко могло бы стать основой для отдельного романа. Как современные хронисты, так и нынешние историки пролили немало чернил, описывая их. Таким образом, главная трудность этой книги заключалась в том, что пришлось опустить, и мне пришлось принять несколько болезненных решений. Жаль, что не удалось сохранить битву у Брода Иакова, в основном потому, что это была последняя битва коннетабля Онфруа де Торона, персонажа, к которому я проникся симпатией. В апреле 1179 года Саладин послал небольшую армию для разведки местности у брода, где Балдуин строил замок. Сарацины застали врасплох и разбили христианскую армию, которую спас от полного уничтожения лишь доблестный арьергардный бой Онфруа, позже скончавшегося от ран. Я также опустил нападение Саладина на Королевство в 1182 году, которое включало штурм Бейрута с суши и с моря — это был первый случай, когда Саладин так объединил свой флот и армию. Наиболее заметно я значительно упростил многочисленные кампании Саладина в Аль-Джазире, которые представляют собой длинный список заключенных и расторгнутых союзов, взятых и отбитых цитаделей. Вместо того чтобы подробно останавливаться на этих сложных перипетиях, я хотел, чтобы моя история более прямо вела к впечатляющим событиям при Хаттине.

При описании Хаттина я сделал все возможное, чтобы добросовестно воссоздать битву, которая, как и большинство великих сражений Средневековья, упорно остается неясной. Большинство историков того времени были священниками (с франкской стороны) или писцами и поэтами (с мусульманской стороны) и, таким образом, не слишком хорошо разбирались в деталях военного дела и не придавали им большого значения. В результате историки расходятся во мнениях по некоторым самым основным деталям, например, где именно находились Рога Хаттина, но ясно одно: франкская армия совершила ряд тактических ошибок. Им никогда не следовало покидать источники в Ла-Сефори, а выступив в поход, им не следовало разбивать лагерь вдали от воды. Как только они это сделали, их судьба была решена. Величайшей силой франкской армии была ее дисциплина. Ужасная жажда разрушила эту дисциплину, и как только франкские сержанты нарушили строй, битва была проиграна.

Хаттин и последовавшее за ним завоевание Иерусалима стали высшими точками правления Саладина. Милосердие, проявленное им в Иерусалиме — в резком контрасте с поведением крестоносцев почти сто лет назад, — снискало ему похвалу даже среди врагов. На мой взгляд, однако, истинная мера величия Саладина заключается не в его триумфах, а в его упорном сопротивлении королю Ричарду. Львиное Сердце был незаурядным, сложным человеком и достойным противником для Саладина. Его войны во Франции уже принесли ему репутацию великого воина задолго до того, как он принял крест. Я пытался передать, что именно делало его великим: его невероятную личную доблесть и его способность вдохновлять людей как словом, так и делом. Но я не хотел игнорировать и темную сторону Ричарда. Он был человеком, который дважды восставал против своего отца и в конце концов довел его до смерти. Он использовал угрозу погромов, чтобы выжать деньги из английских евреев для своего крестового похода. Он вел войну посредством насилия и грабежа. Хотя такие действия можно было бы оправдать — Средневековье, в конце концов, было жестоким временем, когда подобные вещи были обычным делом, — его резня пленных в Акре потрясла даже современных ему хронистов. Осуждался не только масштаб бойни, но и тот факт, что Ричард дал слово пощадить этих людей. И каким бы блестящим он ни был на поле боя, он, похоже, был столь же неуклюж в отношениях с другими правителями. Осадное искусство короля Франции Филиппа больше, чем что-либо еще, способствовало падению Акры, но Ричард присвоил себе львиную долю славы и тем самым оттолкнул своего коллегу-короля. Его властное отношение также оттолкнуло Конрада и германцев. Ричард так и не потерпел поражения в Святой земле, но и не достиг своей цели — отвоевать Иерусалим. Винить в этом он мог только себя.

Против менее сильного противника Ричард мог бы преуспеть. Первые крестоносцы победили потому, что перед лицом их ранних побед их враги начали грызться между собой. После успехов Львиного Сердца при Акре и Арсуфе существовала вполне реальная возможность, что история повторится. Но когда люди из Египта, Сирии и Аль-Джазиры хотели пойти каждый своим путем, Саладин не позволил им. Его величайшим достижением было то, что он сумел удержать вместе раздробленную армию. Это было достижение, с которым Ричард не мог сравниться.

Тем не менее, все это подточило силы Саладина. Этот человек посвятил свою жизнь разгрому франков и изгнанию их из Иерусалима, а теперь видел, как из-за моря прибывает новый, несметный враг. Его постоянно мучили болезни, а приступы слабости под Мосулом и во время осады Акры засвидетельствованы современниками. И все же он не мог укрыться в своих дворцах, чтобы восстановить силы. Зная, что без него войска не станут сражаться, он годами напролет оставался в поле, чтобы давать отпор врагам. Сломись Саладин хоть на миг, и Ричард, более чем вероятно, одержал бы верх.

Наследие Саладина — это и великий триумф, и стойкость перед лицом невзгод. Он объединил Египет, Сирию и Аль-Джазиру, став образцом для единого Ближнего Востока. Он переломил ход войны с франками, вернул Иерусалим и оставил от их Королевства лишь тень былой славы. Когда Англия, Франция и Священная Римская империя объединили против него свои армии, он выстоял. Однако, несмотря на все