Вечный Китай. Полная история великой цивилизации - Адриано Мадаро

удивлением: о нашем приезде их не предупредили. Это были очень бедные люди, занимавшиеся выращиванием пшеницы и красного перца на небольшом участке земли, а отец целыми днями бывал на реке, пытаясь поймать рыбу. Вокруг царила тишина обычного дня вдоль Желтой реки, среди дружелюбных, но не слишком эмоциональных людей.

С наступлением сумерек пришло время для похорон. В деревне скончался старик, который лишь раз в жизни побывал в Дали, а после всегда проживал здесь, в ложбинах Хуанхэ. Мы пешком добрались до места погребения за несколько минут. Небольшая процессия молящихся людей в белых одеждах шла впереди шести носильщиков, несущих на плечах тяжелый деревянный гроб на двух больших бамбуковых палках. Каждый носильщик держал в руках красный бумажный фонарик с горящей внутри свечой. Прибыв на место, гроб установили на холме и засыпали землей, образовав конусообразный курган с камнем на вершине. Члены семьи выделялись среди остальных: они тоже были одеты в белое, но с черными повязками на рукавах. Небольшая процессия выстроилась полукругом и, пропев печальную литанию, поклонившись могиле и погасив свечи, разошлась в разные стороны.

В Пекине, несколько ранее, я стал свидетелем совсем других похорон. Отец моего водителя Ляна скоропостижно скончался после ужина с друзьями. На следующее утро Лу Синь забрал меня из отеля и рассказал о случившемся. Эта смерть, казалось, не вызвала никакой печали – отец Ляна прожил достаточно долго и мог похвастаться тем, что был одним из самых молодых «героев» Великого похода.

Смерть в Китае – это лишь событие в жизни; если умирает пожилой человек, люди радуются, что он прожил достаточно долго, а похороны, которые в прошлом обставлялись с трагической театральностью, теперь стали частью глобализированных ритуалов.

Но если в Пекине умирает не просто человек, а значимая личность, то местом последнего прощания становится кладбище Бабаошань на западной окраине города, где покоятся останки главных героев революции и выдающихся деятелей партийной номенклатуры.

Ряд погребальных залов, выходящих в небольшие тенистые сады с вечнозелеными растениями, непрерывно используется для прощальных церемоний. Родственники и друзья усопшего прибывают на арендованных автобусах, неся венки и букеты. Перед входом в зал им вручают лист с биографией и фотографией покойного, они подписывают карточку соболезнования и прикалывают к петлице пиджака белый бумажный цветок. В назначенный час они заходят в комнату, где покойный лежит на носилках, покрытых черной тканью. Его лицо припудрено или покрыто воском, губы подведены помадой – он выглядит безмятежно. На нем традиционное одеяние, которое мы ошибочно называем «стилем Мао»[266], а на ногах – черные тапочки с благопожелательными надписями на белых голенищах. Тело окружено цветами, а на стене за ним висит большой портрет усопшего. В углу родственники принимают соболезнования от скорбящих, которые медленно проходят мимо с печальными лицами под звуки торжественной похоронной музыки, льющейся из настенных динамиков. Затем люди расходятся, оставляя родных наедине для последнего прощания. Служители в униформе подхватывают носилки с телом и неспешно уносят их в соседнее служебное помещение. Через неделю кто-нибудь придет забрать урну с прахом.

В древнем Китае смерть отмечалась с необычайной торжественностью. Похороны обходились дороже свадьбы и проводились в строгом соответствии с ритуалами, описанными в Книге обрядов. Умирали, как правило, дома, и огромная повозка с гробом оставалась в траурном зале столько, сколько считали нужным прорицатели.

Погребение должно было состояться в предначертанный день, на что могли уйти месяцы, а порой и годы, как это случалось с некоторыми императорами. Все это время усопший, запечатанный в несколько кипарисовых саркофагов, «гостил» в семье, что требовало продления траура и множества церемоний, регулярно проводимых старшим мужчиной в роду, зачастую при участии буддийских монахов, если покойный исповедовал буддизм.

В ожидании «благоприятного» дня для захоронения и такого же благоприятного места для могилы, подготовка к похоронам шла полным ходом. Если вспомнить, что входило в организацию похорон в зависимости от ранга усопшего, можно предположить, что «похоронный зал» был изобретен именно в Китае. Носильщики ритуальных сосудов, музыканты, слуги, выставлявшие на могиле бумажные и деревянные предметы для сожжения, люди в трауре, выдававшие себя за родственников, носильщики огромного гроба – порой их число достигало 40 или даже 60 человек, облаченных в длинные церемониальные одеяния, – раздатчики милостыни бедным, телохранители, нанятые во избежание стычек во время бросания монет, буддийские и даосские священники, распевающие молитвы, – все это составляло нескончаемую процессию, имевшую фольклорный облик и ярко выраженный языческий, почти карнавальный характер.

Таинственный переход от жизни к смерти сулил привилегию попасть в небесное царство Предков. В каждой семье, от самой скромной до императорской, в доме было отведено место под алтарь Предков. Именно культ мертвых составлял основу истинной религии древнего Китая. Душа существовала в загадочном загробном мире до тех пор, пока продолжали поступать молитвы от потомков. Забвение равнялось окончательной утрате.

Почитание предков успокаивало семью и сплачивало общество. Безусловно, это была светская религия, однако она охраняла и оберегала китайскую мораль на протяжении трех тысяч лет. И поныне, даже в молодых и современных семьях, традиция выделять место для почитания и благодарности предкам остается высоко ценным обычаем. Это элемент «духовной цивилизации», которую поддерживает режим, называющий себя атеистическим, но в то же время стремящийся возродить духовность, которую китайский народ всегда исповедовал наряду с гедонизмом богатства: два, казалось бы, несовместимых аспекта, но на деле являющихся неотъемлемыми частями человеческой натуры.

Таинственный мир духов и великая загадка, что таится после смерти, всегда вызывали страх и уважение. Тело после смерти обретало священность и с почтением захоранивалось в семейной усыпальнице рядом с могилами тех, кто уже поднялся на Девятое небо, в ожидании, когда к ним присоединятся потомки, ставшие Предками. Погребения совершались в специально отведенных местах за стенами деревень и городов, а в сельской местности выбирались места, считавшиеся благоприятными, недалеко от дома, в тени растений, которые со временем образовывали священную рощу.

Во времена Мао кремация была введена в городах и населенных пунктах как более гигиеничная практика, позволяющая избежать разрозненных захоронений. В течение тридцати лет принудительная кремация воспринималась с ужасом как неуважение к предкам. Уничтожение тела казалось немыслимым, насильственным актом. Сразу после смерти председателя крестьяне быстро вернулись к своим привычкам, хороня умерших в сельской местности, даже возводя небольшие надгробия в виде домиков перед объемными курганами, повыше для мужчин, пониже для женщин и детей. В последнее время стало модным устраивать семейные захоронения вдоль железных дорог и автострад, чтобы быть на виду, словно продолжая связь с жизнью и ее шумом. Высокая скорость, очевидно, обладает своим очарованием.

На кладбище Бабаошань, посвященном