Максим Горький - Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)
Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период) читать книгу онлайн
17 июля 1916
Москва
«После бессонной ночи слабеет тело…»
После бессонной ночи слабеет тело,Милым становится и не своим, — ничьим.В медленных жилах еще завывают стрелы —И улыбаешься людям, как серафим.
После бессонной ночи слабеют руки,И глубоко́ равнодушен и враг и друг.Целая радуга — в каждом случайном звуке,И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.
Нежно светлеют губы, и тень золочеВозле запавших глаз. Это ночь зажглаЭтот светлейший лик, — и от темной ночиТолько одно темнеет у нас — глаза.
19 июня 1916
«Нынче я гость небесный…»
Нынче я гость небесныйВ стране твоей.Я видела бессонницу лесаИ сон полей.
Где-то в ночи́ подковыВзрывали траву.Тяжко вздохнула короваВ сонном хлеву.
Расскажу тебе с грустью,С нежностью всей,Про сторожа-гусяИ спящих гусей.
Руки тонули в песьей шерсти́.Пес был — сед.Потом, к шести,Начался́ рассвет.
20 июля 1916
«Сегодня ночью я одна в ночи…»
Сегодня ночью я одна в ночи́ —Бессонная, бездомная черница! —Сегодня ночью у меня ключиОт всех ворот единственной столицы!
Бессонница меня толкнула в путь.— О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! —Сегодня ночью я целую в грудь —Всю круглую воюющую землю!
Вздымаются не волосы — а мех,И душный ветер прямо в душу дует.Сегодня ночью я жалею всех, —Кого жалеют и кого целуют.
1 августа 1916
«Нежно-нежно, тонко-тонко…»
Нежно-нежно, тонко-тонкоЧто-то свистнуло в сосне.Черноглазого ребенкаЯ увидела во сне.
Так у сосенки у краснойКаплет жаркая смола.Так в ночи́ моей прекраснойХодит по сердцу пила.
8 августа 1916
«Черная, как зрачок, как зрачок, сосущая…»
Черная, как зрачок, как зрачок, сосущаяСвет — люблю тебя, зоркая ночь.
Голосу дай мне воспеть тебя, о праматерьПесен, в чьей длани узда четырех ветров.
Клича тебя, славословя тебя, я толькоРаковина, где еще не умолк океан.
Ночь! Я уже нагляделась в зрачки человека!Испепели меня, черное солнце — ночь!
9 августа 1916
«Кто спит по ночам? Никто не спит!..»
Кто спит по ночам? Никто не спит!Ребенок в люльке своей кричат,Старик над смертью своей сидит,Кто молод — с милою говорит,Ей в губы дышит, в глаза глядит.
Заснешь — проснешься ли здесь опять?Успеем, успеем, успеем спать!
А зоркий сторож из дома в домПроходит с розовым фонарем,И дробным рокотом над подушкойРокочет ярая колотушка:
— Не спи! крепись! говорю добром!А то — вечный сон! а то — вечный дом!
12 декабря 1916
«Вот опять окно…»
Вот опять окно,Где опять не спят.Может — пьют вино,Может — так сидят.Или просто — рукНе разнимут двое.В каждом доме, друг,Есть окно таков.
Крик разлук и встреч —Ты, окно в ночи!Может — сотни свеч,Может — три свечи…Нет и нет умуМоему — покоя.И в моем домуЗавелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,За окно с огнем!
23 декабря 1916
Из цикла «Ахматовой»
«Охватила голову и стою…»
Охватила голову и стою, —Что́ людские козни! —Охватила голову и поюНа заре на поздней.
Ах, неистовая меня волнаПодняла на гребень!Я тебя́ пою, что у нас — одна,Как луна на небе!
Что, на сердце вороном налетев,В облака вонзилась.Горбоносую, чей смертелен гневИ смертельна — милость.
Что и над червонным моим КремлемСвою ночь простерла,Что певучей негою — как ремнем,Мне стянула горло.
Ах, я счастлива! Никогда заряНе сгорала — чище.Ах, я счастлива, что, тебя даря,Удаляюсь — нищей,
Что тебя, чей голос — о, глубь! о, мгла! —Мне дыханье сузил,Я впервые именем назвалаЦарскосельской Музы.
22 июня 1916
«Не отстать тебе. Я — острожник…»
Не отстать тебе. Я — острожник,Ты — конвойный. Судьба одна.И одна в пустоте порожнейПодорожная нам дана.
Уж и нрав у меня спокойный!Уж и очи мои ясны!Отпусти-ка меня, конвойный,Прогуляться до той сосны!
26 июня 1916
«Ты солнце в выси мне за́стишь…»
Ты солнце в выси мне за́стишь,Все звезды в твоей горсти!Ах, если бы — двери настежь —Как ветер к тебе войти!
И залепетать, и вспыхнуть,И круто потупить взгляд,И, всхлипывая, затихнуть —Как в детстве, когда простят.
2 июля 1916
«Белое солнце и низкие, низкие тучи…»
Белое солнце и низкие, низкие тучи,Вдоль огородов — за белой стеною — погост.И на песне вереницы соломенных чучелПод перекладинами в человеческий рост.
И, перевесившись через заборные колья,Вижу: дороги, деревья, солдаты вразброд.Старая баба — посыпанный крупною сольюЧерный ломо́ть у калитки жует и жует…
Чем прогневили тебя эти серые хаты, —Господи! — и для чего сто́льким простреливать грудь?Поезд прошел и завыл, и завыли солдаты,И запылил, запылил отступающий путь…
— Нет, умереть! Никогда не родиться бы лучше,Чем этот жалобный, жалостный, каторжный войО чернобровых красавицах. — Ох, и поют жеНынче солдаты! О господи боже ты мой!
3 июля 1916
Стенька Разин
1
«Ветры спать ушли — с золотой зарей…»
Ветры спать ушли — с золотой зарей,Ночь подходит — каменною горой,И с своей княжною из жарких странОтдыхает бешеный атаман.
Молодые плечи в охапку сгреб,Да заслушался, запрокинув лоб, —Как гремит над жарким его шатромСоловьиный гром.
22 апреля 1917
2
«А над Волгой — ночь…»
А над Волгой — ночь,А над Волгой — сон.Расстелили ковры узорные,И возлег на них атаман с княжнойПерсиянкою — брови черные.
И не видно звезд, и не слышно волн, —Только весла да темь кромешная!И уносит в ночь атаманов челнПерсиянскую душу грешную.
И услышалаНочь — такую речь:— Аль не хочешь, что ль,Потеснее лечь?Ты меж наших баб —Что жемчужинка!Аль уж страшен так?Я твой вечный раб,Персияночка!Полоняночка!
____А она — брови насупила,Брови длинные,А она — очи потупилаПерсиянские.И из уст ее —Только вздох один:— Джаль-Эддин!
____А над Волгой — заря румяная,А над Волгой — рай.И грохочет ватага пьяная:— Атаман, вставай!
Належался с басурманскою собакою!Вишь, глаза-то у красавицы наплаканы!
А она — что смерть.Рот закушен в кровь. —Так и ходит атаманова крутая бровь.
— Не поладила ты с нашею постелью —Так поладь, собака, с нашею купелью!
В небе-то — ясно,Тёмно — на дне.Красный одинБашмачок на корме.
И стоит Степан — ровно грозный дуб,Побелел Степан — аж до самых губ.Закачался, зашатался. — Ох, томно!Поддержите, нехристи, — в очах тёмно!
Вот и вся тебе персияночка,Полоняночка.
25 апреля 1917
