Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина - Сергей Николаевич Дурылин

завтра праздник большой. И уж занес ногу Никола на соборную паперть – целый день не был он в храме Божием, душа у него по горней обители стосковалась, по Спасовулику пресветлому, – и уж на две ступени поднялся, слышит: кто-то его за ногу держит – не пускает в храм. Обернулся, видит: держит его за полу нищий, грязный, смрадный, ползучий, без ног, в тележке лежит о двух колесах. Не выпускает из рук Николиной полы – и хрипит еле слышно:

– Вези меня, раб Божий.

– Куда мне везти тебя?

– А я укажу. Вези.

Повез Никола тележку, а безногий сидит в ней и указывает, куда везти. Долго вез его Никола, устал, пот по лицу градом закапал. И привез безногого Никола почти к самому кладбищу и ввез в темную лачугу. Безногий говорит Николе:

– Зажги свечу.

Зажег Никола. В лачуге смрадно и тесно. Безногий говорит Николе:

– Вымой меня, раб Божий. Грязен я и вонек. Затопи печь, согрей воду.

Ничего не сказал Никола: нарубил дров, затопил печь, согрел воду, принес корыто. Раздел Никола безногого и ужаснулся его ранам и смраду. Посадил его в корыто и вымыл начисто.

– Чисто ли вымыл? – безногий спрашивает.

– Чисто, – ответил Никола.

– А ну, если чисто, так и сам ты не побрезгуй, моей водицей омовенной умойся. Не успокоюсь я, если ею не умоешься; буду думать, что я грязен.

И умылся Никола водой, омывшей раны безногого. И посмотрел на лицо Николы безногий зорко и пристально, и сказал:

– Вижу, что чист я: лицо твое от моей водицы омовенной освежело, как от ключевой. Словно помолодел ты. Теперь одень меня, да так, чтобы ран моих не потревожить.

Одел Никола безногого во все чистое.

– Ну, теперь двери запри крепче.

Запер двери Никола.

– Нагнись теперь ко мне ухом и слушай, что я тебе скажу. Слова не пророни.

Нагнулся Никола ухом к безногому и стал слушать.

– Видывал я, как ты, раб Божий, маливалея, – говорит безногий Николе. – Ты меня не видал, а я тебя на паперти видел. Вот и прошу тебя, именем страшным Христовым заклинаю. Мук я боюсь, суда страшусь, огня судного опасаюсь, знаю: не умолить мне Спаса на земле, не скинуть моих грехов. Ты в молитве крепок, ты себя, вижу по всему, перед Спасом оправдал, от огня избавил. Что тебе для себя еще трудиться? Бери мое бремя: объяви Спасу, что оно твое, – он мой огонь твоей росой заросит. Все бери, ничего не опусти.

И стал безногий Николе свои грехи сказывать, за годом год, день за днем, грех за грехом, все, великие и малые. И открыл Николе безногий про себя, что он – великий грешник и душегубец: был в татях, был в разбойниках, кровь человеческую проливал, церкви Божии грабил и ног лишился на худом деле – гнался с разбоем за проезжим в санях, да на всем ходу вывалился из саней, заблудился в поле и отморозил себе ноги, пришлось их отнять. Но и после того, как ног лишился, не отставал от разбоя: держал притон разбойный, и только, как пошло гнить все тело, напал на него страх и ужас, и велел он положить себя в тележку и возить по монастырям.

И когда открыл безногий все свои грехи, великие и малые, все до единого, и переложил их все на Николины плечи, молвил Николе:

– Все тебе сказал. Что сказал, то все и бери на себя. Я и Спасу так скажу: не с меня, а с раба твоего верного взыщи, а мое дело – сторона. А теперь, раб Божий, вынь меня из тележки, положи на постель: я отходить начну.

Положил Никола безногого на постель и видит: отходит. Только и сказал безногий:

– Прости, раб Божий, – и умер.

Никола и отходной не успел прочесть. Закрыл безногому глаза, сложил ему руки, поставил свечу в головах и до земли ему поклонился. Пошел Никола по соседям собирать на похороны безногому: этого попросит, к тому толкнется – никто ничего не дает. «Бог, – говорят, – подаст. Упокой его душу».

Наконец толкнулся Никола на постоялый двор. Спросил хозяина:

– Нет ли работы какой поденной?

– Есть, – говорит. – Завтра двор надо чистить. Навоз вывозить.

И нанялся Никола на завтрашний день.

Заказал Никола гробовщику гроб. Зашел к приходскому попу – просил панихиды петь и отпеть безногого.

– А кто за требу заплатит? – поп спрашивает. – У него ни кола ни двора. Никола-угодник, что ли, платить будет?

– Я тебе, что велишь, отработаю, – Никола говорит.

– Ну, ладно. Послезавтра придешь – яму выгребную мне надо вычистить. Отработаешь. А я завтра поутру панихиду отпою.

Поблагодарил Никола и тихо-тихо к монастырю побрел.

9

Дошел Никола до монастыря.

Ворота заперты. Служба давно отошла. Лишь высоко над вратами пред Стасовым образом лампада теплится. Поклонился Никола Спасу издали и взмолился Пресветлому:

– Прости меня, Исусе пресладкий. Целый день я суетой суетился, целый день о благости Твоей не вспомнил. И в храме Твоем рукотворном помолится не удосужился с утра до вечера. А теперь и войти нельзя. Весь я в прахе земном. Как я опять вниду чрез дверь пресветлую в чертог Твой украшенный, коли и в храм Твой рукотворный предо мною дверь заперта? И в какой одежде вниду я к Тебе, Спасе? Небесную Твою одежду о земные шипы разодрал, о смрадные язвы окровянил, о горе земное загрязнил. Как волью смрад от одежды моей в пречистое благоухание Твое?

И отвечал Спас Всемилостивый Николе:

– Смрад твой – Мне благоухание, одежды твои загрязненные – одеяние Мое. Труды твои тяжкие – сладость Моя отрадная: вниде, любимче Мой, в чертог Мой преукрашенный.

И распахнулись тут пред Николой врата райские – и вошел он в чертог Спасов огненный.

4-19 декабря ст[арого] ст[иля]

Сергей Есенин

Микола

1

В шапке облачного скола,

В лапоточках, словно тень,

Ходит милостник Микола

Мимо сел и деревень.

На плечах его котомка,

Стягловица в две тесьмы,

Он идет, поет негромко

Иорданские псалмы.

Злые скорби, злое горе

Даль холодная впила;

Загораются, как зори,

В синем небе купола.

Наклонивши лик свой кроткий,

Дремлет ряд плакучих ив,

И, как шелковые четки,

Веток бисерный извив.

Ходит ласковый угодник,

Пот елейный льет с лица:

«Ой ты, лес мой, хороводник,

Прибаюкай