Красная ягода. Черная земля. Сборник стихов - Анна Петровна Долгарева

В детстве собирали подсолнухи и орехи,

Складывали на балконе. В эфире помехи,

Не дозвониться.

Семечки из подсолнуха сыпала птицам.

Мама, возьми трубку. Не слышит – на даче.

То, что живы – вообще большая удача.

Не жалуйся, могло быть и хуже.

Некому меня домой позвать со двора на ужин.

Яблоки мои, яблоки, катитесь по блюдцу.

Катятся и смеются:

«Зеркало в пустой квартире покроется пылью,

Унесли тебя гуси-лебеди на белых крыльях».

Октябрь 2021

Три стихотворения о степи

и гнутся эти тонкие деревья,

и что-то происходит, проступает:

автобус едет в небо сквозь деревни,

и дырка неба смотрит как слепая,

как мы приникли к окнам разрешённым,

пока нам не велят задёрнуть шторы,

пока в заснеженном, заворожённом —

мы происходим – но исчезнем скоро,

но впитываем прямо под сетчатку:

вот террикон, вот дерево в перчатках

последних листьев,

вот взлетают птицы,

и мы уходим, чтобы раствориться.

*

Медленно прохожу через двор, где растёт рябина,

красная – над белым и серым, над детской площадкой.

Я жила здесь лето, и осень, и зиму, я здесь любила,

а теперь не буду. В январском вечере шатко

проступают тени деревьев, призраки жизней

не случившихся – но могли бы – с нами ли, с кем ли…

Растянуло меня по бывшей моей отчизне,

тут и там – остатки сердца врастают в землю.

Прорастут они красной рябиной и снегирями,

замороженным солнцем над ёлками – в захолустном

городке, где однажды жили – и потеряли

эту жизнь, ушли, утекли, обмелело русло.

*

такая степь большая, что по ней

как будто можно ехать бесконечно,

по животу земли, что всё черней

и оголённей; дело-то к весне,

но влажным льдом ещё покрыта речка.

в автобусе ребёнок всё не спит,

и дует по ногам, и одиноко,

и я смотрю, как едем по степи,

качаясь, едем под моторный рокот.

я, как влюбляюсь, становлюсь – как мышь,

совсем мала, почти не существую,

и ты лишь на земле меня хранишь,

чтоб я не потерялась – в этих струях

дождя, сползающего за окном,

в степях огромных, в глины километрах.

я так люблю, как дерево – одно

стоит в степи и тянется за ветром.

Декабрь 2016 – январь 2017

«Мне нужны огромные расстояния…»

Мне нужны огромные расстояния.

Мне нужна дорога куда-нибудь через Калугу,

где деревья шатаются словно пьяные,

размывающиеся птицы улетают к югу.

Я не узнаю к осени дом свой и тело,

становлюсь потерянная и чужая.

На калужской трассе листва уже облетела

и к земле приникла, перегнивая.

Очень хочется бросить жизнь и начать её снова.

Не замирает, дрожит, полощется вечер.

Испекла бы тебе пирог и постель постелила бы,

честное слово,

но мне не из чего и нечем.

Октябрь 2016

«Автор этого текста мёртв, поскольку нужды в нём нет…»

Автор этого текста мёртв, поскольку нужды в нём нет,

это буквы Мёбиуса, что сами пишутся по себе,

разумеется, вы можете вообразить себе кабинет,

и гусиное перо, и трещины на губе,

тем не менее, просто поймите, что автор мёртв,

не пережил очередного кризиса, вышел в окно,

провалился в ад, взошёл на небесный борт,

этим буквам, вы не поверите, всё равно.

Ибо всё, что он мог сотворить через скрежет зубов,

он уже сотворил от пропастей и до высей.

Потому что есть, допустим, стол, цветок и любовь.

Эти вещи от автора ровно никак не зависят.

Среди тысяч путей для стола, цветка и любви

худший из грехов есть определить единый.

Автор мёртв, но есть ты. Вот ты теперь и живи,

ощущая буквы биением за грудиной.

И запомни: не надо слов. Поменьше всё называй.

Существуют отдельно от автора и субъекта

и осенний дождь, и едущий в нём трамвай,

где сидит читающий это некто.

Сентябрь 2013

«воздух кажется влажным после огня и пожара…»

воздух кажется влажным после огня и пожара,

по солёному снегу бежала, долго бежала,

упала в него лицом: «не надо мне вашего неба,

мне б отдохнуть немного, мне полежать бы, мне бы

пару минут никого не звать, никуда не мчать,

пару минут успокоенно помолчать».

безнадёжность целительнее времени и таблеток,

безнадёжность страшна и правдива, удар её меток,

глаза у неё как у Девы Марии с иконы,

что висела у меня над кроватью в детстве.

безнадёжность спасает умирающих и влюблённых,

целует в лоб и шепчет: «мы теперь вместе».

воздух холоден, как влажный платок при температуре.

«мама, я заболела? почему я лежу на бордюре?»

бежала-бежала, из-за синей реки, из-за брянского леса,

и луна была подтаявшей и белесой,

больше некуда стало бежать, лежи теперь в снег башкою.

господи, какое же это счастье.

счастье какое.

россыпью розовых звёзд, золотых комет

ангел безнадёжности приходит в нужный момент

неизменно в нужный момент,

он приходит к тем, кто безнадёжно неизлечим,

открывает окно в больнице, показывает что почём,

мы кричим, мы всегда кричим

под его ледяным мечом,

корчимся, пока мир не становится неразличим,

потому что жить дальше не видно больше причин.

а потом становится больше не больно, и голос слышится

огневой:

«поднимайся, теперь ты воин господа