Наития - Любовь Тильман

и родив близнецов. Маричкины родители приняли его с радостью, но места у них не было. Сын и дочка его дичились, не помнили, за Александром бегали, как гусята, а от него прятались. Сашу обожали все дети. Он никогда не гнал их, пускал смотреть на клетки с животными, учил распознавать растения, делать свистульки и манки, рассказывал всякие истории. Сельчане шутили: «А чего наш овечий лекарь не женат? – Да кто за него пойдёт?! У него ж детей три села, да пол округи».

Пётр не находил выхода из сложившейся ситуации. До зимы можно было продержаться на случайных заработках. А дальше? Срубить хату не проблема, а как в неё жену и детей приведёшь если обустраивать её и жить не на что. Девки и вдовы пытались к нему подкатывать, но он только о Маричке думал. Не приезжала. Не писала. «Учится. Времени не хватает…», – оправдывал её парень. Ночью затарабанили Саше в окно: «Дядь Саш! Дядь Саш! Мамка послала сказать, что сиделец купил верёвку и две банки первача. За ним батя следом пошёл, да боится не справится». Очнулся Пётр в больничке, под ругань Степаниды. И сам чуть не впал в истерику. Зачем было его спасать если никакого выхода нет?! Зашёл Степан, заставил выпить пол стакана спирта, поесть и вколол снотворное.

Когда Пётр проснулся вторично, возле него сидел Саша.

– Выслушай меня, – попросил он, – я взял кредит под городскую квартиру и открыл здесь клинику и аптеку, собираю и сушу растения, посадил лекарский огород, забочусь о задержавшихся у меня животных, как ветврач объезжаю усадьбы и пастбища, а если надо оказываю медицинскую помощь людям, работаю в городе, чтобы было чем отдавать кредит. Одному тяжело, а когда уезжаю, надо чтоб кто-то за всем приглядывал. Но платить нечем. Захочешь работать со мной, питаться, одеваться будем вместе и жить под одной крышей. Сумею подняться, поднимемся вместе, обанкрочусь, вместе пойдём по миру.

Петро резко отвернулся к стене, но Саша успел заметить покатившиеся по его щекам слёзы и молча обнял парня за плечи.

В четверг вечером Александр засобирался в город, сложил в рюкзак и две большие сумки сыр, грибы, дудочки и манки, пакетики с сушёными травами и сборами, самотканые вышиванки, объяснил Петру, что едет зарабатывать деньги, попросил следить за хозяйством и пообещал вернуться в понедельник после обеда.

– У тебя здесь дорогое оборудование, спирт… – удивился Пётр, – а вдруг я всё украду и исчезну, ты же меня совсем не знаешь.

– Знаюне знаю какая разница, – усмехнулся Саша. Я верю тебе. А кто и когда предаст не угадаешь. У меня был двоюродный брат, альпинист, их с супругой лавина накрыла. Но убила их не лавина, а собственные дети, заботливо приобщённые к лазанию по скалам и ледникам. Брат заведовал кафедрой жидких монокристаллов, а его зять, которого он сам же и выучил, очень хотел получить эту должность. Когда, возвратившись в лагерь, молодые услышали, что ночью ожидается сход лавин, никому не сообщили, что родители остались в горах. И сами ничего не предприняли, спокойно, поужинали, потанцевали, и легли спать. Зато потом и портрет повесили в чёрной рамочке и надписи красивые сделали, и столик памяти…

– И что? Зять стал профессором?

– Он и теперь там кафедрой заведует. Альпинисты от них отвернулись, да они не сильно переживают.

Возвратившись в понедельник задолго до полудня, Александр застал Петра на крыльце среди кучи стружек и кусочков древесины. А на ступеньках стояли резные коробочки, лежали фигурки и заготовки.

– Что это?! – изумился Саша.

– Я сейчас всё уберу! Извини! – подхватился Пётр.

– Да постой ты, медведь переросток, – Саша ухватил его за плечо, – это же изумительно! Где ты учился?

– Не, – засмущался Пётр, – отец резал зимними вечерами, вот и я возле него немного перенял. В школе и карандашом рисовал, да пустое это.

– Немного? – засмеялся Саша, – ты же талантище! Эх, надо бы тебя по музеям поводить. Ладно, что-нибудь придумаем. Я там вещи у начальника станции оставил, запрягай телегу, поедем забирать, а я пока ребят за помощью пошлю.

– И что, – удивился Пётр, – даже не спросишь всё ли здесь в порядке?

– Ты же спокойно сидишь, а не бегаешь с подпаленным хвостом, так и спрашивать нечего, – пожал плечами Саша.

– Ничего себе? – присвистнул Пётр, увидев, сгружённые возле короткой платформы, десятки ящиков и коробок. – Как ты всё дотащил?

– Друзья помогли. Часть сами подбросили, с чем не знаю. С обклеенными красной лентой просили обращаться осторожно. Тяжеленные, наверно лабораторное стекло.

– А как ты выгрузился за минуту?

– В хвост товарный вагон прицепили и щит под пандус. Прямо сюда и скатили.

Даже с добровольными помощниками, в том числе начальником станции, подвёзшем самые тяжёлые упаковки до речки на уазике, пришлось сделать несколько ходок. И люди устали и лошади. Но сельчане понимали, что помощь лекарю, это помощь самим себе, не золото да камни он везёт, а лекарства и оборудование.

Дома сюрприз ждал не только Петра, в виде новых сапог, брюк, тёплых спортивных штанов и свитера, но и самого Александра. «Стекло» оказалось маленьким холодильником, дизельным генератором, и небольшим сейфом. В прочих подарках обнаружилось постельное бельё, полотенца, продукты и поваренная книга, рассмешившая обоих парней.

– Постельное бельё положили, молодцы, – улыбнулся Саша, – на следующей неделе прибудет инспектор санэпидстанции с супругой, мои однокурсники, «проверять работу ветврача». С ними напросилась приятельница его матери, Ярослава, научный сотрудник музея народного промысла, знакомиться с местным бытом и выкупить для музея старинные вещи. Очень вовремя, как по заказу.

– Какая прелесть! Где вы их взяли? Ярослава кружилась вокруг поделок Петра, как оса вокруг варенья.

– Нравится? – поинтересовался Александр.

– Нравится?! – возмутилась Ярослава. – Это шедевры! Я выкупаю их у для музея.

– Выкупите и спрячете в загашники?

– Для них нужны особые условия, которые невозможно поддерживать на экспозиции, и надо найти по ним монографию.

– А если я Вам скажу, что монографии не существует.

– Саша, меня предупредили, что Вы эрудит и талантливый учёный, но всё-таки, прошу прощения, не искусствовед. Такие вещи не проходят бесследно. Не знаю откуда они у Вас, но если по ним действительно нет описания, то это сенсация мирового масштаба.

– На мировой масштаб мы не замахиваемся, – посерьёзнел Александр, – если музей заключит с нами договор на выделение под них витрины и заплатит достойную сумму, мы дадим