Красная ягода. Черная земля. Сборник стихов - Анна Петровна Долгарева

Здесь уже северно,

тут и там поднимаются пушистые ели.

Разломались, раскинулись, заиндевели —

среди долин

в пятнах бродячего снега.

Так светло и тревожно ехать в сумраке пегом.

Чёрный, синий, да белого клочья,

птица взмывает в небо прямо над поездом,

чёрная тоже, как небо ночью,

и река по равнине – чёрным поясом.

Так невероятно, послушай меня,

так невероятно странно,

что я одна еду по призрачному туману,

что я не могу показать это тебе,

что я – здесь, а ты – за тысячу километров,

где нет вот этих пушистых елей,

и этих волнистых долин,

и едва различимого ветра.

За тысячу или, может быть, дальше,

я потерялась, не знаю, нет здесь координат,

нет Интернета, нет мобильной связи,

только река – черна, да лесок – мохнат,

проплывают, ни слова не говорят.

Ты говорил на прощание,

что мы всё равно всегда вместе,

но это не так,

каждый из нас один,

каждый всегда один,

каждый с рожденья один,

проступает над домиком тёмный дым,

каждый один, как космонавт в безвоздушном

чёрном пространстве, каждый из нас – однодушный,

видит сны о слиянии, но удаётся проснуться.

Иногда, конечно, удаётся соприкоснуться,

но это слишком странно,

слишком меняется от этого всё,

слишком огромная приоткрывается тайна.

и хорошо, что это заканчивается,

как только мы размыкаем наши тела.

Иначе я бы, наверно, с ума сошла.

И поэтому я никак тебе не расскажу,

никак не передам,

как идёт мой поезд по деревьям и облакам,

как оно щемительно и зябко,

когда уплывают во всё более глубокую синеву

тоненькие берёзки,

как тонет в сумерках звук,

как долины, перечёркнутые узкими ручьями,

сменяются паутиной весеннего леса,

как на синем, темнеющем небе облака нежны и белёсы,

и ещё вот как женщина идёт

с розовым зонтом

по рельсам, прямо по рельсам,

в северном этом пейзаже – почти апрельском,

всё вперёд и вперёд,

по сумеркам этим берёзовым,

и зонт у неё, невероятно, ну представляешь себе, розовый.

Март 2017

«такая осень словно бы весна…»

такая осень словно бы весна

размытая водой голубизна

и мы идём с холодными руками

без шапки после поезда без сна

и я опять не позвонила маме

держи меня пожалуйста держи

как малыша над пропастью во ржи

я разучилась быть из взрослых женщин

мне б – на резинке варежки

дрожит

моя дорога в сумерках

я – меньше

потерянней

наивней становлюсь

в огромных городах где дым и блюз

иду раззявив рот теряя кукол

но очень-очень я тебя люблю

держи меня пожалуйста за руку

Январь 2017

«это тени деревьев дрожат на снегу…»

это тени деревьев дрожат на снегу

это сосны пытаются небо рассечь

это я немогунемогунемогу

облачаться в привычную речь

это я становлюсь голубой и любой

не жена не дитя и не мать

тридцать лет я училась сказать про любовь

а теперь обучаюсь молчать

сотвори меня боже из этого льда

что так бел и безбрежен и нем

и снегирь загорается словно звезда

что ведёт пастухов в вифлеем

Январь 2021

«Снилась рифма «печаль» и «оттепель»…»

Снилась рифма «печаль» и «оттепель».

Шёл серебряный тонкий снег.

У Лаврентия острый профиль

И поблёскивает пенсне.

Над Россией метель рассеется

И мороз рубанёт сплеча,

Но моё помещает сердце

И убитого и палача.

Помещает каждого русского.

Через сотню каких-то лет —

Поменяются. Дымом трубка

Наполняет пустой кабинет.

Не меняются лишь сюжеты.

Продолжается длинный спор,

И подпишет правнучка жертвы

Обвинительный приговор.

Январь 2021

«У волка не боли, у белки не боли…»

У волка не боли́, у белки не боли́,

и у меня нисколько не боли́.

И белый снег в степи, и дерево вдали

согнулось до земли.

И марево вокруг, и алый перелив —

сигнальные огни на белом.

У кошки не боли, собачки не боли,

и у меня подуй, чтоб не болело.

И ходит по степи неслышная беда,

и над дорогой снег летит продольно,

а я хочу домой, я так хочу туда,

где никому не больно.

Январь 2021

«У этой карельской женщины глаза были огромны…»

У этой карельской женщины

глаза были огромны – прозрачнее

озёр её родины; впрочем, озёра тоже,

казалось, – зрячие.

Она открыла путнику дверь

и постелила чистые простыни,

и указала дальнейший путь —

налево и на Берёзовые Росстани,

туда, где север становится всё глубже,

ночи – прозрачными, звёзды – меньшими.

Что ты знаешь о Карелии, путник?

Что ты знаешь о её женщинах?

Она сказала: «Не ходи на мёртвую гору,

там до сих пор живут наши древние духи,

не касайся памяти наших мёртвых,

поверь старухе».

И дождь шёл, ложась на дорогу

к горе, куда до сих пор приходили шаманы,

и она подбросила дров в печку-буржуйку,

и старый дом нагревался, и было странно,

как она стоит – словно вышедшая из мифа,

из скал и воды, из строк Калевалы,

и наутро листья ложились котятами к ней на плечи,

когда она у порога путника провожала,

и дорога к мёртвой горе