Воспитание чувств - Альберт Вениаминович Цессарский

заводе — никого.

И в а н. Все узнают. Зачем? Не проверив себя, расхвастаем на весь завод! Ничего, два месяца занимались каждый вечер здесь, и завтра соберемся. Составим столы… Рассядемся…

С т е п а н. Оно конечно… Да, может, кой-кому на завод прийти легче будет, чем к тебе домой. Ведь завтра, можно сказать, экзамен. Шутка — доказать, что мы сами, без выпускающего можем давать часы без брака!.. Переворот! Революция!

И в а н. Ты что весь вечер подъезжаешь с намеками? Говори прямо!

С т е п а н (вздохнул). Прямо… Бабушкина и Забродин с нами не занимались! Конечно, и ты и Груня их заменили… Но ведь у них опыт, быстрота! Особенно у Алексея. А завтра все должно быть как можно лучше… Тут, знаешь, самолюбие ни к чему!

И в а н. Хватит! Кланяться к Алексею не пойду. Я ему объяснял, другие… Не хочет. Как же, он — бог бригады, и вдруг сядет вместе со всеми за конвейер, наравне!.. Обойдемся.

Работают. В комнату с улицы входит  Г р у н я.

Г р у н я. Полуночники! Одиннадцатый час! (Не раздеваясь, вошла в комнату, села на стул.) Накурили…

И в а н. Устала?

Г р у н я. Ага. Отвыкла от напильника.

С т е п а н. Что ты делаешь допоздна на заводе?

Г р у н я  беззвучно рассмеялась, покачала головой, ушла к себе в комнату, зажгла там свет.

И в а н. Вот, не говорит. Кому-то что-то там выпиливает…

С т е п а н. Секреты! Слушай, я видел, Забродин ей что-то чертил, шептались в цехе в перерыве.

И в а н. Не знаю. Не интересуюсь.

Г р у н я  с полотенцем через плечо идет на кухню.

Г р у н я (задержавшись у стола). Ну, как у вас дела?

И в а н. На бумаге все готово. Завтра посмотрим, как на деле.

С т е п а н. Осталась ерунда: начать и кончить. Груня, организуй нам чай.

Г р у н я. Сами с руками. (Рассматривает записки на столе.)

С т е п а н. Слушай, квартирантка, когда-нибудь ты станешь взрослой, выйдешь замуж…

Г р у н я. Ну?

С т е п а н. Тебя муж будет бить за такие ответы.

Г р у н я. Ничего, я сдачи дам. (Уходит на кухню.)

С т е п а н. Хоть стакан чаю она у вас выпила за общим столом?

И в а н. Нет. Знаешь, Степа, она вот грубой кажется. (Понижает голос.) Она застенчивая ужасно — боится надоедливой быть. (Хитро смеется.) Скрытница!

С т е п а н (внимательно посмотрел на Ивана). Да, значит, не пойдешь за Алексеем?

И в а н. Нет.

С т е п а н. Досадно.

И в а н. Трусишь?

С т е п а н. За него досадно, Ваня. Останется он в стороне.

Пауза. В дверь стучат. Иван отпирает, на пороге — М а л ь я н  и  Г а л я, закутанная в шарф.

М а л ь я н. Спят? Нет?

И в а н. Ох, как закуталась!

Г а л я. Да нет, это не я… (Снимает шарф.) Это меня закутали!

М а л ь я н. На реке ветрище!..

Г а л я (отдает ему шарф). Возьмите. Спасибо. Я на минутку. Мимоходом… Нам по дороге, Аветис Иванович?

М а л ь я н. По дороге. (Неловко засовывает шарф в карман, идет в комнату.) Душно! Почему законопатились? Настежь окна — апрель! (Распахнул окно, сел на подоконник.) Прямо с завкома.

Г а л я. Дома Груня?

Из кухни выходит  Г р у н я.

Г р у н я. Входи, входи! (Бежит в сени.)

Г а л я (снимая пальто). Столько нужно рассказать тебе!.. Мы сейчас уходим… Груня, когда же переедешь к нам? Я с мамой говорила, она рада. Приглашает. Сама говорила, тебе здесь неловко.

Г р у н я. Спасибо. Нет, я раздумала. Нет. Уехать — обидеть их. Нет, Галя.

Г а л я. Ох, ты трусиха, оказывается! Ну, идем к тебе в комнату.

Идут через комнату.

И в а н. Журнал принесла? Галя!

Г а л я. Принесла! Принесла! Сейчас!

И в а н. Вечно она торопится.

Г р у н я  и  Г а л я  уходят в Грунину комнату.

М а л ь я н (провожает девушек взглядом). Разговоры.

С т е п а н. Секреты. Они с Галей теперь целыми часами стрекочут. Интересно: обе совсем разные, а подружились.

М а л ь я н. Удивительно разные! Груня ваша веселая, открытая. А Галя всегда грустит! Почему?

Степан и Иван переглянулись, рассмеялись.

Не понимаю.

С т е п а н. Как раз наоборот, Аветис Иванович! Я еще никогда в жизни не видел Галю серьезной. Это просто сорока в юбке.

М а л ь я н. Странно.

С т е п а н. Вы — начальство, она при вас стесняется.

М а л ь я н (помолчав). Начальство? Да… (Оживился.) Ну, хороший завком был — все охрипли! Досталось некоторым орлам на орехи. К тебе никто не приходил жаловаться?

И в а н. Никто. А кому там попало?

М а л ь я н. Не приходил?! Значит, вы действительно серьезно поругались, Груздев?

И в а н. За что Забродина ругали?

М а л ь я н. И что вы не поделили? (Достает из кармана брошюру.) Вот тебе нормативы и расценки. «За что Забродина ругали?» А ты пойди к нему и спроси.

С т е п а н. Вот-вот, я тоже…

И в а н. Не буду ему нянькой!

М а л ь я н (соскочил с подоконника). Не хочешь? (Зашагал по комнате.) Легко ему от своей профессии отказываться? Понимай! Обиделся на него! Игрушки? Все нужно в сторону! Думаешь, предложил новый метод — и твое дело кончено? Организовать обязан! Агитировать. Убедить. Пойдешь к Забродину?

И в а н. Нет.

М а л ь я н. У него неприятность. Большая. Ты ему нужен. А в чем дружба: пиво вместе пить?

И в а н. Не могу я, Аветис Иванович!

М а л ь я н (Степану). Послушай, может, у них что-нибудь другое? (Шутливо.) Может, Груздев кого-нибудь ревнует к Забродину?

Степан неопределенно мычит.

И в а н (возмущенно). Аветис Иванович!

М а л ь я н (схватил Ивана за плечи, повернул к себе). Ах, мальчишки! Может, напрасно приревновал. Ты у нее спроси. Говорил с ней? Нет. Молчишь. Я тебя знаю: вслух — одно слово, остальное — про себя. Кто обязан понимать, что думаешь?

И в а н. Я никогда, никогда…

М а л ь я н. Брось! Все это я знаю — сам под окнами ходил! Ты выбери минутку, поговори! Удивительно мы живем — на ходу! Работают-работают вместе два человека, совещаются, спорят, даже ругаются… Потом, предположим, возвращаются с одного обыкновенного совещания, как и раньше сто раз было, промолвят по две чепуховые фразы черт знает о чем. И вдруг оказывается, именно в этот момент они друг другу открылись, вся жизнь их, может, решилась — и уже не могут друг без друга… А?..

В окно порывисто задувает ветер, валит цветы.

Ворвался-таки! Вот задувает!

Вбегает  О л ь г а  Т и м о ф е е в н а, бросается к окну. На пороге Груниной комнаты — Г а л я.

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Цветы держите! Побьются! Здравствуйте, товарищ Мальян. Крючки накиньте.

Все столпились у окна, закрепляют рамы, поднимают цветы.

М а л ь я н. Небо заволокло. Гроза будет — вон сверкнуло.

С т е п а н. Теперь берега затопит.

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Вода уж поднялась под самый мост. Половодье.

Отдаленный гром.

М а л ь я н (перекрикивая гром). Мой дедушка невесту украл! Потом сорок лет за ней с кинжалом бегал — ревновал! (Ивану.) Тебе это нравится? Я должен знать: тебе это нравится? А?

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Про что вы?

Порыв ветра.

Г а л я. Разве можно без этого? Не ревновать, не завидовать, не мучиться?

Все обернулись к Гале.

(Смутившись.) Вы идете, Аветис Иванович? (Бросилась в сени.) Нам по дороге…

И в а н. А журнал, Галя! Ты переведи,