За все в ответе - Михаил Филиппович Шатров

включил.

Т а н я (подходит к телефону, набирает номер). Ванек, Ванек! Выключи, дурак, бегемотию. Дай пообедать. Слышишь? (Кладет трубку. Лиде.) Это наш сосед Ванек Крячко забавляется…

Песня обрывается.

Л и д а. Послушался!

У л ь я н а. Он уже отца за ворот хватает… Такого разбойника — поискать надо. Танюшки нашей, правда, побаивается.

Ф е д о р. Тань, съездила бы завтра на базар?

Т а н я. Кому отец скажет, тот и поедет.

Л и д а. «Кому отец скажет»! Наш сын тоже уже распевает песенку, которую вы в детстве пели… Как это? (Пробует вспомнить, напевает.)

«И сказала мама: «Шалостям конец.

Не дурите, дети, вон идет отец!»

И сказала мама: «Шалостям конец.

Ешьте, дети, быстро, вон идет отец!»

Сами сочинили или где-то слышали?

Ф е д о р. Это еще не вся песня. Она долго поется… (Запевает.)

«И сказала мама: «Шалостям конец,

За работу, дети, вон идет отец…»

Т а н я. Этот куплет Федор небось на всю жизнь запомнил. Когда-то он санки свои поломал, а чинить не хотел. Так отец ему всыпал.

У л ь я н а. Всем понемножку доставалось. Разве что Павлика немного миловали.

Т а н я. Любимчик.

Именно в этот момент входит  П а в л и к.

П а в л и к (Тане). Завяжи, пожалуйста, галстук.

Т а н я (завязывает). Пора бы уж и самому научиться.

П а в л и к. Узел пошире.

Т а н я. Что с тобой? Ты словно украл что-то: руки трясутся и глаза — как у цыгана на ярмарке. Боишься, что за тройку тебе влетит?

У л ь я н а. Молчи, отец услышит — обед пропадет. Павлик, а стипендию не отберут?

П а в л и к. Нет.

У л ь я н а. И то хорошо. Таня, зови отца — пора обедать.

Т а н я (подходит к пристройке, стучит кулаком в дверь). Господин президент, кушать подано!

Л и д а. Петр рассказывал: никогда не видел, чтобы отец отдыхал… Все что-то мастерит.

Из пристройки выходит  П л а т о н. Видно, когда-то сильный был человек. Лицо суровое, усталое. Подходит к умывальнику, моет руки.

Павлик выносит полотенце.

Л и д а. Простите, конечно, за бестактность, но не утерплю, скажу. Вот смотрю: Ульяна Ахтисьевна готовит обед, Федор — что-то мастерит. Отец молча моет руки, а Павлик наготове полотенчико держит. Точно так все было и в прошлый мой приезд. Я словно во второй раз смотрю тот же самый фильм.

Т а н я. А какой же следующий кадр?

Л и д а. Наверное, Ульяна Ахтисьевна скажет: «Пора обедать, ставьте стулья».

У л ь я н а. И то правда. Берите, дети, стулья. Федор, принеси Лиде.

Л и д а. Не будем нарушать традицию. Каждый сам себе принесет.

Павлик, Таня, Лида несут себе стулья. Федор принес матери. Себе ставит починенный. Павлик тащит большое самодельное кресло, ставит его в центре — для главы семьи. Все рассаживаются.

Л и д а (достает бутылку вина). Крымское.

Ф е д о р. Не обед, а просто пиршество.

Т а н я. А перед пиршеством — экспроприация, или, говоря обычным языком, грабеж среди бела дня.

П л а т о н (садится в кресло). Вино?

Л и д а. Это я из Крыма. Сегодня ведь суббота.

Т а н я. День зарплаты — почти праздник.

П л а т о н. Вино не для обеда. (Достает блокнот, надевает очки.)

Л и д а. Даже блокнот тот же самый!

Т а н я. С папиным почерком этого блокнота на всю оставшуюся жизнь хватит. Не буквы, не цифры, а маковые зернышки.

Ф е д о р (подходит к отцу, достает из кармана деньги, отдает). Двести тридцать.

Отец берет деньги, пересчитывает.

У л ь я н а. Стыдно сыну не верить.

П л а т о н. А вдруг кассир недодал? Пересчитывать деньги не стыдно, а вот приносить двести тридцать рублей, словно юнец ты безусый, стыдно!

Ф е д о р. Новый станок, еще не приноровился.

П л а т о н. Двести тридцать рублей в месяц — слесарь-инструментальщик… Да при таком здоровье…

Ф е д о р. Платят не за здоровье, а за работу.

П л а т о н. То-то и оно, что за работу. Сверхурочные бери!

У л ь я н а. Дай же Феде на расходы.

П л а т о н. В прошлом месяце брал. Куда он их потратил?

Т а н я. Двести тридцать рублей отцу мало… Мне бы такие деньги! А впрочем — один черт: на заводе получишь — дома отдашь, только и знаешь, что перенесешь из одной кассы в другую.

П л а т о н. У тебя сколько, Таня?

Т а н я (отдает деньги). Сто пять.

П л а т о н. А премиальные?

Т а н я. А вы откуда знаете?

П л а т о н. Меньше болтай.

Т а н я. Двадцать пять себе оставила — на платье.

П л а т о н. У тебя их и так хватает.

Т а н я. Из моды вышли.

П л а т о н. На моду денег нет.

У л ь я н а. Да пусть себе купит.

П л а т о н. Будут лишние — купит.

Т а н я. Раздобрился отец. Так, говорят, когда-то кулаки плодились.

П л а т о н. Может быть… может быть…

Т а н я. И на курсы надо пятнадцать рублей.

П л а т о н. Какие еще курсы?

Т а н я. Я уже говорила. Иностранных зыков… Стюардесса должна знать минимум два языка.

П л а т о н. Хочешь на курсы — подработай. Ты ведь собиралась в сборочный — вот и переходи. Там зарплата побольше.

Т а н я. Обещали, да не переводят.

П л а т о н. Чтобы перейти, надо к этому готовиться. Походить, посмотреть, за кого-нибудь поработать. Из цеха в цех — это тебе не из трамвая в трамвай.

Т а н я. Все ясно. А на курсы — давайте!

П л а т о н. Сказал — подработай. Подработаешь — лучше учиться будешь. (Павлику.) Что у тебя, студент? Стипендию еще не получил? Порядки у вас там… (Снимает очки, прячет блокнот.) Ты, сынок, на каникулах на завод теперь не пойдешь. Разве это годится: за два месяца — триста рублей! Нет, хватит!

У л ь я н а. Наконец-то отец опомнился. А то у других дети летом отдыхают, только наш почему-то на заводе.

Л и д а. Мой Петр тоже сдавал деньги в отцовскую кассу?

П л а т о н. Тут жил, одевался, питался — значит, и деньги в общую кассу. Все на равных правах.

Т а н я. Вы, отец, как вышли на пенсию, еще скупее стали.

П л а т о н. Станешь скупее. Вон как плохо в этом месяце потрудились. Нет, не пойдешь, Павлик, больше на завод… Запишешься в те бригады, что на север едут!

У л ь я н а. На север?

П л а т о н. Север — тоже наша земля.

У л ь я н а. Ты свое дитя и в ад послал бы ради денег. Не даешь отдохнуть ребенку.

П л а т о н. Это после каких таких трудов? Десять месяцев с портфельчиком побегал?.. Перетрудился! Недавно по телевизору показывали — школьникам ключи вручают от Артека. Среди этих деток такие здоровяки были, что им бы впору камни ворочать, а их — в Артек. Сейчас им — ключи от Артека, потом — от Сочи, а там и без ключей начнут родительские карманы выворачивать… И карманы и души. Подавай им развеселую жизнь!.. (После паузы.) Хватит разговоров. Обедать! Наливай, Федор, пива.

Л и д а. Может, лучше винца?

П л а т о н. Пусть постоит — не пропадет. А ты, Павлик, что задумался? Пообедаем, а потом уж и думай, коли есть о чем.

Федор наливает пиво.

У л ь я н а. Как же не думать — на север дитя посылаешь. Там небось и летом-то мороз. Захворает еще.

П л а т о н. Может, в Артек его?

У л ь я н а. Разве наши дети знали