Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

class="p1">С е д л а к о в а (достает из конверта верстку, показывает ему; взволнованно). Это ошибка, правда ведь?

Л а н д а. Что — ошибка?

С е д л а к о в а. Ваше имя на титуле романа.

Л а н д а. И только поэтому вы ворвались сюда, как фурия?

С е д л а к о в а (зло). В этой комнате вы называли меня иначе!

Л а н д а (сухо). Оставим личные воспоминания! Что вы такое принесли, из-за чего звонили, как на пожаре?

С е д л а к о в а. Я пыталась позвонить по телефону, но тщетно. А-а, конечно. (Смотрит.) Телефон выключен. (Подозрительно оглядывается, затем, тряхнув головой, возвращается к тому, с чем пришла.) Я хочу услышать правду — ошибка это или нет?

Л а н д а (нарочно дразнит ее). Что именно?

С е д л а к о в а (яростно). Вот это! «Голая истина», автор — Рудольф Ланда.

Л а н д а. А почему это должно быть ошибкой?

С е д л а к о в а. Да ведь это роман «Голодная жизнь» того безработного Воцела.

Л а н д а. С чего вы взяли?

С е д л а к о в а. Я его читала.

Л а н д а. И вам понравилось?

С е д л а к о в а. Отвечайте, пожалуйста, не серьезно же вы?!

Л а н д а (игнорирует ее слова). Мне он тоже понравился. И я сказал себе: как жаль, что у нас одинаковые сюжеты. Только мой — более выигрышный.

С е д л а к о в а. Как вы сказали? Одинаковые сюжеты? (Кричит.) Ложь! Все почти дословно переписано!

Л а н д а. Откуда вам это знать, мадемуазель? Разве я не пишу романов?

С е д л а к о в а. Пишете, только плохие, а этот — хороший…

Л а н д а. Извините, но о художественном творчестве не вам судить.

С е д л а к о в а. Вы хотите украсть у него роман?

Л а н д а (сдерживаясь). Что за выражения? Как вам пришло в голову что-либо подобное?! Я — и украсть! Зачем мне это надо?

С е д л а к о в а (неистово). Лжете, лжете! Мало вам того, что вы в газете оглупляете людей, отравляете им жизнь, выставляете на посмешище, что мутите воду и подделываете ценности, вы, псевдокритик! Теперь вы еще хотите украсть у бедняка пролетария то единственное, что у него есть. Результат его труда, плод нищеты его, его голода, — вы, откормленный фарисей!

Л а н д а (боясь, что услышит Роганова, зло). Успокойтесь, мадемуазель, я вижу, вам нехорошо. Присядьте.

С е д л а к о в а. Бросьте ваши штучки, ничего мне не надо, меня действительно тошнит, но только — от вас…

Л а н д а (из-за Рогановой делает вид, будто спокоен, хотя чувствуется, что он предпочел бы кинуться на Седлакову и зажать ей рот). Ваше раздражение извиняет вас, мадемуазель. Но, поверьте, я не понимаю…

С е д л а к о в а. Чего тут не понимать — это Воцела роман, а на нем стоит ваше имя. Вы украли у него эту книгу. Ваше здесь только одно название.

Л а н д а. Уверяю, мадемуазель, вы ошибаетесь. Это случайное совпадение. Мы работали над близкими сюжетами, и один не знал о работе другого, вот и все.

С е д л а к о в а. Лжете вы, плагиатор, здесь все — его. Его простота, его искренность, его боль и отчаяние. Что может быть общего с такими деликатными чувствами у шарлатана вроде вас?!

Л а н д а (делает вид, что глубоко оскорблен). Ну, знаете, хватит оскорблений. И женская истерика должна иметь свои границы…

С е д л а к о в а. Да. Только ваша беспринципность безгранична. Вы украли у него все: сюжет, стиль и слова. Я давно знала, что вы гангстер в культуре, что каждым росчерком пера вы шантажируете, угрожаете или оказываете кому-нибудь столь же грязную услугу, какая была оказана вам. Но я думала, что ваше корыстолюбие и продажность хоть что-нибудь остановит. Я вас недооценивала. Вы не только щелкопер без стыда и совести — вы еще и подлый вор.

Л а н д а (делает вид, что спокоен, закуривает сигарету). Когда вы остынете, поговорим разумно. (Сигарета дрожит в его руке.)

С е д л а к о в а (с презрением). Разумно говорить — с вами? О чем?

Л а н д а. Обо всем, и прежде всего о вашей навязчивой идее, будто я у кого-то что-то украл.

С е д л а к о в а. Пока вы травили людей — я молчала. Пока вы печатали анонимные выпады и в редакции выясняли, кто же автор, — я тоже молчала. Я покрывала вас и перед общественным мнением и в газете.

Л а н д а. Это очень мило с вашей стороны. (Резко.) Надеюсь, я ничего не остался вам должен?

С е д л а к о в а (с ненавистью). Да, вы заразили меня своей ничтожностью, но капелька характера у меня еще осталась, и вы в этом убедитесь. Пока речь шла обо мне, вы могли делать все что угодно, но тут у вас ничего не выйдет. Этого бедняка вам не обокрасть, клянусь вам.

Л а н д а. Что же вы сделаете?

С е д л а к о в а. Скажу правду. Скажу ему, сообщу всем и каждому. Буду кричать об этом. Если понадобится — напишу и выступлю свидетелем!

Л а н д а (насмешливо, подражая ее тону). Дам себя распять или сжечь! Не будьте смешной, мадемуазель, какое вам до него дело? Какое вам дело до того, что двое написали похожие романы?

С е д л а к о в а. Это ложь. Вы переписали его роман.

Л а н д а. Я не собираюсь спорить с вашей навязчивой идеей. Но, допустим, вы правы. Что дальше?

С е д л а к о в а. Завтра об этом узнают все, вечером станут сплетничать во всех кафе, редакциях, театральных гримуборных и канцеляриях, а послезавтра вы будете обезврежены. Я выкорчую вас из нашей культурной жизни!

Л а н д а (издевательски). Да вы прямо евангелистка, и еще правовернее, чем наши профессиональные евангелисты, потому что, кажется, верите в то, что говорите. Но теперь, когда вы излили уже всю вашу ярость, разрешите и мне сказать кое-что. (Тихо, но на высоких тонах.) Быть может, вам и удастся опозорить меня, но надолго ли? Вы же прекрасно понимаете, что я стану защищаться. (Еще тише.) А вам известно, что кусаться я умею.

С е д л а к о в а. Я выломаю ваши ядовитые зубы. Не удержусь — и все!

Л а н д а (иронически успокаивая). Не клевещите на себя, мадемуазель, послушаешь вас — можно подумать, что я кобра какая-нибудь. Конечно, я стану кусаться. Возможно, вам удастся выпереть меня, но я вас выгоню из редакции. И не только из редакции…

С е д л а к о в а (вопросительно смотрит на него). Это не важно. (Взяв себя в руки.) Все разговорчики. Вы вернете роман Воцелу — добром или по принуждению. Потому что, если вы его не вернете, я вынуждена буду заявить, что вы его у пана Воцела украли.

Л а н д а. Не составит большого труда доказать, что вы с Воцелом вступили в сговор из корыстных и (точно попадает в цель) эротических побуждений.

С е д л а к о в а (проглотив это, овладевает собой). Тогда я буду вынуждена предать гласности еще кое-что. Утерянные квитанции, которые вы посылали Негорелову, и копии всех писем, которые вы писали ему в Париж…

Л а н д а (удивлен). Так они не пропали, вы их украли…

С е д л а к о в а. Неточное слово. Ведь для других они ничего не стоят. Только для вас — и для меня. (Иронически.) Я хотела сохранить хоть какое-то воспоминание о нашей дружбе.

Л а н д а. И вы не стыдитесь читать мне мораль, вы, воровка?

С е д л а к о в а (упрямо). Это не воровство. Назовем это лучше гонораром за сверхурочную работу — и, как видите, я