Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде

Н а д я. Все равно не понимаю.

Ж м у р к и н. Ну как не понять… Мы же лесоустроители! Скажите, а фразочку я ничего себе нечаянно состряпал, а?

Н а д я (недоумевая). Какую фразочку?

Ж м у р к и н. Тараканьи радости. Да любой журналист за такую талантливую фразочку расцелует. Подарить Стасу?

Входит  Е г о р.

Е г о р. Не мог дозвониться. Связь порвалась. Вечно у нас так…

Ж м у р к и н. Во всем несовершенство, начальник. Надо нам просить правительственный кабель.

Е г о р. Почему именно правительственный?

Ж м у р к и н. Государственное дело у нас. Ба-а-льшое! Пойду повою под луной. (Уходит.)

Е г о р. Что с ним?

Н а д я. Не знаю. Кажется, затосковал.

Е г о р. Это пройдет. Простите, Сашка не сказал вам тут чего-нибудь такого?

Н а д я. Нет, что вы… Правда, человек он несколько прямолинейный.

Е г о р. Это внешне. Парень он с нежной и ранимой душой. Где Стас?

Н а д я. Пошел побродить.

Е г о р. Подумать о времени и о себе… Я понял сегодня, что не понравилось ему здесь. Кажется, и правда я сморозил глупость, когда в письме расхваливал ему наши места. Вы тоже небось жалеете?

Н а д я. Нет. Я не жалею. Правда, на свете есть места, может быть, красивее… Наши ребята звали меня, например, в Приморье. Там, говорят, здорово. Лотосы, уссурийские тигры и прочее. Но я не жалею хотя бы потому, что познакомилась с вами…

Е г о р (удивленно). Со мной?

Н а д я. С вами, с Логуновым, со Жмуркиным. Какая странная фамилия — Жмуркин!

Е г о р. Наверное, оттого, что Сашка соня. И что же в нас интересного, Надя?

Н а д я. Ну хотя бы ваша необычная профессия…

Е г о р. Это вы зря. Из жалости. Профессия самая неромантическая, тихая, незаметная. О нас даже в газетах не пишут. Стас ведь правильно говорил…

Н а д я. Не понимаю я вас. Только сейчас Жмуркин со Стасом готов был согласиться, теперь вы… А живете-то здесь, работаете. Почему?

Е г о р. Значит, Сашка заколебался? Ну, злодей! Работаем почему? Как вам сказать… работаем потому, что… потому что и здесь кому-то надо работать.

Н а д я. Вот так объяснили!

Е г о р. Не умею я объяснять. (Увлекаясь.) Знаете, мы сосну, как капусту, сажаем. Проращиваем семена, прореживаем. Потом наиболее сильные росточки высаживаем в грунт, в поле. Но они совсем не сильные, росточки-то. Крохотные, со спичку величиной, слабенькие, как новорожденные дети. От них даже не смолой пахнет, а молоком, как от ребеночка. И вот ходишь около росточка будто около ребенка, лелеешь его и утешаешься мыслью, что через каких-нибудь сто лет это будет могучее дерево. Сильное, независимое, гордое! А у нас только в этих местах сосны четыреста гектаров! Представляете, Надя? Огромный лес будет. Сосновый. Он изменит климат, почву. За сто пятьдесят лет постная эта земля станет плодородной и щедрой. Птиц здесь будет много, зверя разного…

Н а д я. Удивительно!

Е г о р. Увлекся, простите. Приятный день. Я рад, что вы здесь, что Стас получил образование, стал журналистом. Свет увидит, людей разных. Жить будет красиво. Он нравится вам, мой брат?

Н а д я (уклончиво). Ой, какие вы все же со своим Жмуркиным! Все напрямки! А мне почему-то хочется с вами доверительно беседовать, Егор Александрович. Странно… Стас предложил руку и, как говорят… сердце! Сюда вот позвал.

Е г о р. А вы?

Надя молчит. Входит  С т а с.

А вы, Надя?

С т а с (грустно). Уныло что-то на улице. Ветер, и дымом пахнет.

Е г о р. Уныло от дыма. Деревенские рыбаки-растяпы около озера в Моховой пади пал пустили. А может быть, ребятишки. Сейчас озеро отрезано. А я хотел, чтобы ты там порыбачил. Писал тебе, карасищи там — звери! Говорят, щук запросто съедают.

С т а с. А другого озера разве нету?

Е г о р. Далеко. Трудно очень добираться. Ножками.

С т а с (с сожалением). Да… А я-то думал…

Н а д я. Я оставлю вас, поговорите. Пойду повою под луной. (Уходит.)

С т а с. Что это с ней?

Е г о р. Не тревожься. Жмуркина цитирует. Как живешь-то, Стас? (Обнимает брата.) Мы так и не поговорили еще…

С т а с. Шумим, братец! Живу и дышу в полную грудь, всеми жабрами. Тебе спасибо за все. Без предков, сам понимаешь, с нашей жиденькой стипендишкой в пору хоть пищевод перевязывай. Спасибо!

Е г о р. Пустое…

С т а с. Я сегодня увидел, в каком месте и как ты выкапывал для меня монеты. Еще больше, как говорят, проникся…

Е г о р. Оставь. Как живешь-то?

С т а с. Хорошо, Егор. Статьишки поцарапываю. Первоклассный город с вытекающими отсюда радостями и благами, прочные друзья. С квартиркой, правда, еще не того… Но и это скоро устроится. В общем, простор и перспективы, братушка!

Е г о р. Ну что же… Это хорошо. Перспективы — это хорошо. Жениться будешь?

С т а с. Буду. Разве ты ничего не заметил? Глухой ты, Егор, и слепой! Наде сделал предложение. Привез тебе показать. Ваши впечатления?

Е г о р. Ты, помнится, был влюблен в другую девчонку? С ней хотел приехать…

С т а с. …И хвостом вильнула золотая рыбка. Но Надя даже удобнее. Знаю с детства. В одном доме. Чистюля, старички-ветераны…

Е г о р. Да… теперь я совсем понял, что не повезло тебе с отпуском. Не тот маршрут! Не знал я. Думал удивить тебя флорой и фауной. А маршрут не тот!

С т а с. Удивил! Деревья твои еще не выросли, к озеру с карасями не продерешься, дым, как на Бородинском поле.

Е г о р. Извини, не рассчитал.

С т а с. Брось, Егор, о чем речь! Знаю, из чистых побуждений. Брат ты у меня, Егорушка, мировой, только чокнутый.

Е г о р. Почему?

С т а с. Говорили уже… Ты уже не на Егора Смолкина похож, а на своего дремучего лесника, на Логунова. Но не будем повторяться. Мне ли тебя учить…

Е г о р. Почему же… Если уму-разуму.

С т а с. Ты извини, Егор. Я же ведь не дурачок. Чувствую какую-то настороженность в тебе, иронию. Но скажу…

Е г о р. Говори.

С т а с. У нас, видишь ли, разные перспективы, и ты меня за это осуждаешь. У тебя они далекие, космические какие-то, непостижимые. У меня поближе. Скажи, кому не хочется иметь квартиру хорошую, хороший стол, ванную с кафелем? Все люди ведь к этому стремятся, правда?

Е г о р. Правда…

С т а с. Ты ведь учил-то меня для хорошей жизни?

Е г о р. Да.

С т а с. Ну вот. А сам от всего этого добровольно отказываешься. Тебе сейчас двадцать девять. Когда жить-то будешь? Ведь через десяток лет могут начаться разные там гипертонии, гипотонии, недостаточность сердечной мышцы, а?

Е г о р. Вполне возможно. А почему ты решил, что я отказываюсь от хорошей жизни? Мы ее тут сами строим. Я, Логунов, Жмуркин, все лесоустроители. И скоро все будет как надо.

С т а с. Скоро ли?

Е г о р. А мы подождем. Я дождался своего диплома, твоего диплома, дождусь, когда женишься и переедешь в квартиру с кафелем…

С т а с. Егор! Запрещенный прием!

Е г о р.