Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

она скрывает это улыбкой. Внизу хлопает дверь.

С л а в к а. Все это вы проделаете потом. А сейчас спрячьтесь там, у окна, за занавеской.

В и л л и (недовольный тем, что ему помешали грезить). Опять вы мной командуете… За занавеской? Зачем?

С л а в к а. Их нужно немножко подготовить к нашему сюрпризу. Скорей! Скорей!

Покачав головой и пожав плечами, В и л л и  с потешной гримасой прячется за занавеску.

С л а в к а. И помните: плечом к плечу… (Засовывает под подушку рукопись романа. Потом берет лампу и направляется к двери.)

В и л л и (за занавеской). Славка!

С л а в к а. Дрожите?

В и л л и. Вот еще! Наш девиз (восторженным шепотом): все колокола мира!

С л а в к а (ее опять что-то задевает, но тут же на лице появляется улыбка). Тсс! Тихо! (Открывает дверь.)

Глубиновы и Рошкот необычайно шумно поднимаются по лестнице.

Г о л о с  Р о ш к о т а. К этой винтовой лестнице я никак не мог привыкнуть… Бывало, возвращаешься домой поздно ночью, ну, конечно, немного навеселе, шляпа набекрень. И такой тарарам поднимешь, будто десять человек топает…

Смех.

А покойная пани Свободова всегда появлялась в дверях со свечой в руке и произносила свое непременное «Опять ведете медведя?..»

Смех. Рошкот появляется на пороге.

Р о ш к о т. Нет, нет, нет, барышня, стоявшая в те времена в дверях со свечой в руке, была не такой молоденькой и хорошенькой…

С л а в к а (прерывает его). А вы опять ведете медведя?

Р о ш к о т. Ха-ха-ха! (Глубиновым, входящим следом за ним.) Слыхали? Я своего медведя все-таки получил!.. Ну а теперь, милая девушка, живенько поставьте лампу. Я возьму вас за ушко и постараюсь подольше не отпускать.

Г л у б и н а. А когда отпустишь, примусь за нее я… (Размахивает руками.) Словом, дочка, — вывешивай белый флаг! Сдавайся! (Торжественно.) Четырнадцать умудренных житейским опытом мужчин единодушно высмеяли сегодня свою молодость, эту болтунью… эту зазнайку, эту… эту… (насмешливо) эту покорительницу мира… (Разворачивает бутылку вина и ставит ее на стол.)

С л а в к а. …которая не виновата в том, что вы оставили ее на бобах. (Встает так, чтобы отбрасывать тень на уязвимый пункт обороны — занавеску.)

Г л у б и н а. Я сказал: вывешивай белый флаг — и баста! Верь многоопытным мужчинам!

П а н и  Г л у б и н о в а (от которой сегодняшний вечер потребовал большого напряжения сил, все время бросает на Славку испуганные взгляды, пытаясь без слов объясниться с нею; достав из буфета рюмки, идет с ними к столу; мягко). Утихомирься, Еник. Вот что значит много пить с непривычки.

Г л у б и н а. Я, мамочка, пил от радости.

Р о ш к о т. О да! Мы пили от радости, милостивая пани.

С л а в к а. Повторите еще раз «от радости», и можно будет в этом усомниться…

Глубина снова воинственно размахивает руками.

П а н и  Г л у б и н о в а (вмешивается в разговор; примирительным тоном, но как-то неуверенно). Вечер был действительно чудесный… (Рошкоту.) За разговорами-то и стул вам забыли предложить… (Пододвигает стул.) Милости прошу…

Г л у б и н а (Славке, победоносно). Слышишь? Слышишь? Чудесный вечер! И тост я свой произнес, если хочешь знать. Произнес или нет, мамочка?

П а н и  Г л у б и н о в а (взволнованно, смущенно). Произнес… только, может, Еник, не стоило…

С л а в к а (с ехидцей). Вот видишь, папа?!

П а н и  Г л у б и н о в а (растерянно). Верней…

Р о ш к о т (уже успел сесть; смеется). Ну-ну-ну, не будем идеализировать сегодняшний банкет. Кое-какая соринка попала в рюмку каждому…

Глубина, начавший разливать вино в рюмки, протестует жестами.

Не спорь, не спорь!.. И… по-моему, в этом повинен и ты, и у тебя рыльце в пушку… (Смеется. Обращается к Славке, тыча пальцем в сторону Глубины.) Знайте, ваш папенька лишил нас былого Гонзика Глубины, того фанфарона, в котором мы души не чаяли. Он просто поставил на нем крест, утопил его, как котенка, и нам пришлось довольствоваться всего-навсего зрелым дядюшкой, что восседал этак солидно и с высоты своих пятидесяти лет говорил, как проповедник. Впрочем… почему бы и нет? (Не без оттенка горечи.) Мы настолько состарились и вылиняли, что степенные речи нам вполне подходят. И все-таки… (Многозначительно почесывает затылок и умолкает.)

Г л у б и н а. Ты это серьезно, Йозеф?..

Р о ш к о т. Дьявольски серьезно! (Смеется.) Но мир от этого не перевернется. И вообще… все это было сказано не в обиду кому-нибудь… (Чтобы перевести разговор на другую тему, Славке.) Между прочим, милая барышня, куда-то исчез мой сынус. Ни в отеле, ни в парке… Где его нелегкая носит… (Смеется.)

С л а в к а (безучастно). Это на него похоже.

Р о ш к о т. Что? Ха-ха-ха!

С л а в к а. Это на него похоже. Я еще утром сказала, что вы плохо воспитали своего сына.

Г л у б и н а  и  п а н и  Г л у б и н о в а (в один голос и с укоризной). Ну-ну, девочка! Славка!

С л а в к а. Да, да… плохо воспитали…

В этот момент за занавеской кашляет Вилли. Все оборачиваются. Славка пытается скрыть улыбку, остальные удивлены. Пауза, вопросительные взгляды. Выдав себя, В и л л и  появляется из укрытия, криво улыбается, молчит.

Р о ш к о т (после паузы). Черт подери… ты… ты что тут делаешь?

Г л у б и н а. Но ведь это же…

П а н и  Г л у б и н о в а (уже сняла шляпу и теперь повязывает передник). Господи, как вы меня напугали!

В и л л и. Прошу прощения. Я больше не мог оставаться в укрытии и слушать, что обо мне говорят. Это было бы неприлично.

С л а в к а. Браво. Оказывается, он не так скверно воспитан…

Вилли хмурит брови, но, встретившись взглядом со Славкой, снова улыбается.

Р о ш к о т (все еще не оправившись от удивления). Прежде всего, нас интересует, как ты в это укрытие попал…

Вилли, украдкой поглядывая на Славку, намеревается ответить.

С л а в к а. Ни слова, Вилик! Пусть они еще немного поудивляются.

Р о ш к о т (удивление его нарастает). Вилик! Подумать только! Значит, вы… так сказать… подружились?

С л а в к а. Так сказать.

Пауза. Удивленные взгляды Рошкота, Глубины и пани Глубиновой.

Р о ш к о т (Вилли, мягко). Послушай… мальчик…

Вилли молчит.

Г л у б и н а (Славке, ласково). Послушай… девочка…

Славка молчит. Пауза.

Р о ш к о т (откашливается, вынимает часы; Вилли). Сколько сейчас времени?

В и л л и (посмотрев на свои часы, невозмутимо). Двадцать пять минут первого.

Р о ш к о т. Твои отстают. На моих без двадцати пяти час.

В и л л и (прежним тоном). У тебя пражское время. Я свои поставил по местному.

Р о ш к о т. Возможно. И все же… ты не находишь, что даже по местному… и, пожалуй, по местному особенно… двадцать пять минут первого — время мало подходящее… для подобных сюрпризов?

С л а в к а. Собственно, сюрпризом было ваше появление.

Р о ш к о т (тараща глаза). Простите?

С л а в к а. Мы не ждали вас так рано.

Р о ш к о т. Вы не ждали нас так рано?.. Наш приход был для вас… для вас… неожиданностью?

С л а в к а. Совершенно верно… И кончим на этом.

Р о ш к о т (с облегчением). Прекрасно. Золотые слова. Итак — исповедуйтесь… а затем продолжим наше веселье…

С л а в к а (чуть играя голосом). Вам не кажется, что мы без особого труда могли бы придумать дюжину отличнейших отговорок, которые вас вполне устроят?

Р о ш к о т. Но мы не хотим, чтобы