Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар - Александр Исаакович Гельман

Эйнштейн. Откуда ты знаешь, как звали моего отца?

Маргарита. Мы десять лет знакомы, Альберт. От кого-то услышала. Скорей всего, от тебя… На кого ты кричал во сне?

Эйнштейн. Мар, мне очень плохо, я боюсь засыпать. Меня мучает жуткий сон.

Маргарита. Что за сон… Что тебе снится?

Эйнштейн. Второй город, на который бросили бомбу, как называется? Не могу запомнить.

Маргарита. На-га-са-ки. Первую бомбу бросили на Хиросиму, вторую на Нагасаки. Написать тебе на доске?

Эйнштейн кивает.

Маргарита (подходит к доске, берет тряпку.) Можно стереть?

Эйнштейн кивает.

Маргарита стирает все с доски, мелом пишет большими буквами:

ХИРОСИМА – 6 АВГУСТА,

НАГАСАКИ – 9 АВГУСТА

Эйнштейн. А сегодня какое число?

Маргарита. Сегодня двадцать третье августа.

Эйнштейн. Вот с девятого по двадцать третье… четырнадцать суток, когда бы я ни уснул – днем, ночью, мне снится один и тот же мерзкий сон. Я стараюсь не спать, но совсем не спать я не могу.

Маргарита. Что тебе снится? Ты всегда спишь спокойно, даже чуточку улыбаешься во сне.

Эйнштейн. Летит самолет. Из самолета выпадает бомба. Медленно, на парашюте, падает. Я во сне знаю, что это атомная бомба, внизу Япония. Потом она увеличивается, крупный план, и оказывается, что внутри бомбы лежу я, голый… С одной стороны из бомбы высунулась моя голова, с летящими волосами, с другой стороны – голые волосатые ноги, в этих тапочках (показывает на тапочки на своих ногах), а внизу из корпуса торчит, извини, мой обрезанный член. Но он гораздо толще и длинней, чем в натуре. Как у лошади. При этом я внутри бомбы поначалу чувствую себя прекрасно: веселый, смеюсь, хохочу. Ты знаешь, как они назвали эти бомбы?

Маргарита качает головой – не знает.

Эйнштейн. На Хиросиму которую бросили —

«Малыш», а которую на (взглянул на доску) Нагасаки – «Толстяк». Мне снится как бы «Толстяк». Бомба падает, взрыв! Я одновременно кричу и распадаюсь, разлетаюсь на миллион мелких кусочков. Образуется огромный гриб из пыли, дыма и кусочков меня. Вдруг все исчезает, конец фильма. И тут же начинается сначала: опять бомба выпадает из самолета, летит вниз, я во сне знаю, что внизу Япония… И это каждую ночь непрерывно: кончается – начинается, кончается – начинается. (Он поднимает с пола ее плащ, относит на вешалку.) Я боюсь заснуть. Будь жив Фрейд, я бы позвонил ему, он бы посоветовал, как избавиться… Когда мой сыночек сошел с ума, ему было пятнадцать лет, я уже был женат на Эльзе. Я обратился к Фрейду, он велел немедленно класть в клинику, сам позвонил, говорил с главным врачом… Через три месяца Эдуарда отпустили домой. Но потом опять. Он и сейчас в этой клинике. Я тебе, кажется, говорил?

Маргарита качает головой – не говорил.

Эйнштейн. Ночью звонила Милева из Цюриха, разбудила. Кричала на меня… После смерти Эльзы она как бы стала снова моей женой на расстоянии. Но я был ей благодарен – оторвала от кошмарного сновидения. Мар, я сплю три-четыре часа в сутки, не больше… Я ожидал, ты сразу приедешь, после Хиросимы.

Маргарита. Альберт, честное слово, я не могла. Ужасные были дни… Я понимала, что тебе плохо…

Эйнштейн (перебивает). Не надо оправдываться. Ты здесь, это главное. Я уверен, будешь лежать рядом со мной – эта мерзость не посмеет снова присниться. Злые духи тебя боятся. Поцелуй меня.

Маргарита (делает шаг к Эйнштейну, но останавливается, ближе не подходит). Принеси зеленый таз, он на веранде, я тебе голову помою. Ты в таком виде ходил в институт?

Эйнштейн. Я никуда не ходил.

Маргарита. Сестра еще в больнице?

Эйнштейн. Она умирает. Сегодня утром, когда ты позвонила, что приедешь, ты не представляешь, как я обрадовался… я заплакал. Написал стихотворение. (Улыбается.)

Маргарита. Прочитай.

Эйнштейн. Потом.

Маргарита. Альберт, ты когда-то мне сказал, что самая большая беда в этом мире – это глупость умных людей. Прости меня, ты сейчас в этой роли. Тебе все это снится… потому что ты считаешь себя виноватым… в том, что произошло в Японии.

Эйнштейн напрягся, но молчит.

Маргарита. Ведь все было при мне, я – свидетель. Вот за этим столом (показывает на письменный стол) ты и Сцилард в октябре 1939 года писали Рузвельту письма насчет бомбы, вы боялись, что Гитлер сделает бомбу раньше… и подчинит себе весь мир. Поэтому ты настаивал, чтобы здесь быстрее начали делать. Того, что произошло сейчас с Японией, никто предположить тогда не мог. Вы были уверены, что у Гитлера будет эта бомба и надо его опередить. Ты ни в чем не виноват.

Эйнштейн. Мар, я прошу тебя, оставим сейчас эту тему. Ладно?

Маргарита. Ты скажи это себе, а не мне.

Эйнштейн. Мар, эти бомбы, к появлению которых я имею прямое отношение, уничтожили двести тысяч японцев… ни в чем не повинных…

Маргарита. Это большая беда, но ты за это никакой ответственности не несешь.

Эйнштейн (раздраженно, резко). Замолчи!

Маргарита. Я вижу, ты не рад, что я приехала?

Эйнштейн. Не рад, что рад! Я знаю, что тебе мешало приехать ко мне сразу после Хиросимы. Он живет в Нью-Йорке?

Маргарита. Кто он?

Эйнштейн. Капитан.

Маргарита. Какой капитан?

Эйнштейн. Капитан, который хромает слегка, – он уезжал из Принстона в одном купе с тобой. Небрежно мазнул глазами по моему лицу и сразу на тебя глаз положил, я видел. И ты ему ответила твоим особым взглядом – «я свободная женщина» – точно таким же взглядом ты на меня посмотрела, когда мы первый раз приехали с Эльзой к вам в Нью-Йорк… в тридцать пятом году.

Маргарита хохочет.

Эйнштейн. Хромые, они очень страстные в постели. Моя первая жена, Милева, прихрамывала… Я называл ее «неистовая сербка»…

Маргарита. Во-первых, это был не капитан, а полковник.

Эйнштейн. Не знал, что ты разбираешься в чинах американской армии…

Маргарита. Во-вторых, он не мазнул по твоему лицу, а сразу узнал тебя и растерялся. Он инженер-полковник, он знает, что такое теория относительности. Ты для него святыня, а когда он увидел, что святыня, прощаясь, запросто чмокнула меня два раз в щечку и один раз в ухо – я повернула голову в это время, и ты попал в ухо, – он все понял и относился ко мне с большим почтением, нес мою сумку, когда мы выходили из вагона. А меня встречал Конёнков, я его представила полковнику – мой муж, и ошеломленный полковник буквально убежал: в течение двух часов он увидел Эйнштейна, любовницу