Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

Рима!

Ц и ц е р о н. Не оскорбляй мою родину!

Р а т а т а. А ты — мою!

К л е о п а т р а. Господа!

Ц и ц е р о н. Молчи, египтянка!

Р а т а т а. Оставь мою царицу в покое, старый хрыч!

Ц и ц е р о н. Кто это — старый хрыч?

Б р у т. Не ссорьтесь, этот план со львом того не стоит!

Р а т а т а. Предложите что-нибудь получше!

Ц и ц е р о н. Оскорблять любезное отечество не позволю!

Б р у т (Цицерону). Будет тебе! Заладил… (Ратате.) Пускай выскажется Антоний!

А н т о н и й. Меня это не касается. Я приверженец Цезаря и говорить о нем за глаза не намерен. Полагаю однако: уж если речь зашла об устранении некого влиятельного лица, то лев — просто детская затея. Тем более что вышеупомянутое лицо — обратите внимание, имени Цезаря я вообще не произнес, — что вышеупомянутое лицо ночью инкогнито придет в храм Осириса и там его труп никто искать не станет.

К л е о п а т р а. Там будет Ономатопея!

Р а т а т а (Клеопатре). Я как раз должен принести молодую девушку в жертву Осирису… (Антонию.) Хотя именно от нее мне довелось узнать много интересного, господин генерал…

А н т о н и й. О том, что мы узнали друг о друге, ваше преосвященство, поговорим позднее! Надо еще, чтобы в храм вечером пришел Брут.

Б р у т. Я приду не один, и все мы будем вооружены!

К л е о п а т р а. А теперь, пожалуй, разойдемся!

А н т о н и й. По одному.

К л е о п а т р а  уходит, за ней — А н т о н и й.

Ц и ц е р о н. Я где-то оставил свои плавки. (Идет к кабине.)

Р а т а т а. Назад, не входи туда!

Цицерон открывает дверцу кабины.

Назад, там лев!

Лев в кабине рычит.

Ц и ц е р о н. Что я слышу?

Лев появляется в проеме кабины; Цицерон, увидев его, в ужасе захлопывает дверцу; не давая льву выйти.

Р а т а т а  прячется в кабине IV. Б р у т, ухватив  Ц и ц е р о н а  за руку, тащит его прочь со сцены.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Ц е з а р ь, затем  Б у л ь в а  и  П а п у л л и й, позднее — л е в.

Ц е з а р ь (входя, зовет). Марк Антоний! (Прислушивается; про себя.) Говорят, пошел в баню, но где же он? Марк Антоний!.. Никого… Я весь в поту, а ванну приготовить некому… Массажисты, эй, массажисты! (Входит в кабину II.)

Входят  Б у л ь в а и П а п у л л и й.

Б у л ь в а. Где тут плевательница?

П а п у л л и й. Можете плевать на пол.

Б у л ь в а. Я имею в виду плевательницу для неплавающих.

П а п у л л и й. Вовсе не обязательно плевать в воду, разденемся и будем похаживать. Нагота устраняет сословные различия, нас не найдут.

Б у л ь в а. Но ежели тут все в плавках, как распознать филера?

П а п у л л и й. Шпика всегда узнаешь, у него нет особых примет.

Г о л о с  Ц е з а р я (из кабины). Массажисты!

Б у л ь в а. Пошли отсюда!

Ц е з а р ь  выходит из кабины — в плавках, голова повязана полотенцем.

Ц е з а р ь. Вы что, не слышите?

П а п у л л и й. Как не слышать, вашество!

Ц е з а р ь. Так почему не идете?

Б у л ь в а. Зачем нам идти, мы и так здесь.

Ц е з а р ь. Я же звал массажистов!

П а п у л л и й. Совершенно верно, должно быть, вы хотите, чтобы вам сделали массаж.

Ц е з а р ь. Вы разве не массажисты?

Б у л ь в а. Мы — массажисты?

П а п у л л и й (поддает ему ногой). А то как же, конечно, вашество.

Ц е з а р ь. Массаж, живо!

Б у л ь в а. Пожалуйста, вашество, извольте прилечь.

Цезарь ложится на топчан.

П а п у л л и й. Не желаете ли «Юмористическую газету»?

Ц е з а р ь. Нет.

Б у л ь в а. Вашество правильно делает, что не читает газет, газетам верить нельзя. (Вместе с Папуллием массирует Цезаря.)

П а п у л л и й. Пишут черт-те что, а чего надо, не пишут.

Ц е з а р ь. Что же, по-вашему, надо писать?

Б у л ь в а. Это всякий знает.

Ц е з а р ь (садится). А вот Цезарь не знает.

П а п у л л и й (снова его укладывает). На то он и дурак!

Ц е з а р ь. Что?! (Садится.)

Б у л ь в а (укладывает его). Большой, вашество, большой дурак! Что-то ваше вашество потеть изволит. (Обтирает его полотенцем, затем перекидывает полотенце через дверцу кабины I.)

П а п у л л и й. Вот когда выплывет все наружу, с Цезаря семь потов сойдет!

Ц е з а р ь. Хватит вам уже! (Корчится на топчане.)

Б у л ь в а. Это он перестарался, надо легонечко! (Массирует Цезаря.) Да, так мы толковали о Цезаре…

П а п у л л и й. Говорят, он по уши в долгах…

Б у л ь в а. Жену колотит…

П а п у л л и й. Клеопатра наставляет ему рога… а он и не догадывается…

Б у л ь в а. Видать, осел ослом, прошу прощения!

Ц е з а р ь. Мерзавцы! (Встает.) Я вам покажу! Вы что, не знаете, кто перед вами?

П а п у л л и й. Не имеем чести…

Ц е з а р ь. На колени! Я — божественный Цезарь!

П а п у л л и й (ставит Цезаря вниз головой, держит его за ноги). Будьте покойны, мы вас выходим! (Бульве.) Намочите полотенце, сделаем ему компресс на голову.

Бульва идет за полотенцем в кабину VI.

Ц е з а р ь. Да как вы смеете, я — Цезарь!

П а п у л л и й. Сейчас полегчает! До чего наклюкался — выдает себя за другого!

Б у л ь в а (выходя из кабины VI). Куда оно запропастилось, это полотенце?

Ц е з а р ь. Вы поплатитесь головой! Я — Цезарь! (Дерется с Папуллием.)

П а п у л л и й. Помогите-ка мне держать его!

Б у л ь в а (помогает). Полотенце должно быть там, куда оно делось?!

П а п у л л и й. Подержите его, я сам намочу полотенце!

Б у л ь в а. Оно где-то там! (Держит Цезаря, зажимает ему рот.)

П а п у л л и й (идет к кабине I). Вы не сюда его бросили? (Открывает дверцу кабины I.)

Оттуда выскакивает лев. Папуллий с воплем убегает в глубь сцены, лев гонится за ним. Бульва, отпустив Цезаря, улепетывает направо. Ц е з а р ь  прячется в кабине II. Папуллий и Бульва мчатся от правой кулисы к левой, в руках у них сеть.

Б у л ь в а. Нужно устроить ему ловушку!

Убегают вправо. Ц е з а р ь  выбегает из кабины с мечом и в тоге, из правой кулисы выскакивает лев и загоняет Цезаря назад. Лев вбегает в кабину I. Из кабины IV выглядывает Ратата, но при виде показавшихся в глубине сцены  П а п у л л и я  и  Б у л ь в ы  скрывается.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Б у л ь в а, П а п у л л и й, л е в, затем  Р а т а т а.

П а п у л л и й. Он наверняка здесь объявится. Возьмитесь за один конец, а я — за другой.

Б у л ь в а. Ладно… повернитесь… так… а теперь вот так.

Оба до того запутываются в сети, что уже не могут из нее выбраться. Р а т а т а  выходит из кабины IV, вкатывает в кабину I замотанных в сеть  Б у л ь в у  с  П а п у л л и е м  и убегает. За дверцей кабины слышен львиный рык, крики Папуллия и Бульвы, на воздух взлетает тряпье, затем дверца распахивается. Б у л ь в а  и  П а п у л л и й  выходят, толкая перед собой инвалидную коляску с перевязанным львом, который держит костыль.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

ЭЗОП{64} И МУРАВЕЙ

Б у л ь в а  и  П а п у л л и й  выходят на просцениум.

Б у л ь в а. Я вот все думаю, дружище, откуда это в людях столько злобы? Разве мы сделали что-нибудь плохое тому человеку, который бросил нас в кабину со львом? Нет! А насколько легче было поладить со львом!

П а п у л л и й. Что верно, то верно! Стоило заикнуться, что потехи ради мы его отлупим, а потом обмотанного бинтами прокатим в инвалидной коляске, — и он согласился.

Б у л ь в а. Попробуйте предложить то же самое кому-нибудь из знакомых! Ни за что не согласится!

П а п у л л и й. Люди —