На огненной черте - Константин Михайлович Симонов

был. А так если… так совсем жалко, до слез. У него, может быть, жена где-нибудь… Она, может, только через год узнает, а нам над ним сейчас поплакать хочется.

П а н и н (задумчиво). Да, жена через год узнает. Это вы хорошо придумали.

В а л я. Правда? Вы не смеетесь?

П а н и н. Нет, не смеюсь. (Пауза.) Слушайте, Валечка, вы умеете пистолеты разбирать, а?

В а л я. Умею.

П а н и н. Вы же шофер, вы все умеете. Сделайте мне одолжение, разберите его, а я его тряпочкой вытру. А то, вы знаете, что вчера случилось? Я ночью за слободой был. Там немножко побоялись наши. Ну я же теперь начальник особого отдела. Я эту штуку в руки взял и пошел.

В а л я. Я слышала. Мне Иван Никитич говорил.

П а н и н. Это он вам говорил, а самое главное, наверное, не сказал. Ко мне потом лейтенант подходит и говорит: «Вы, товарищ комиссар, кому-нибудь прикажите ваш пистолет почистить, а то у вас в дуле набилось — не выстрелит».

В а л я (смеясь, берет пистолет). А мне про вас что говорили!

П а н и н. Что?

В а л я. Что вы раньше в кобуре вместо пистолета одеколон носили, и щетку, и зубной порошок. Это правда?

П а н и н. Правда. Это очень удобно.

Входит  К о з л о в с к и й.

К о з л о в с к и й. Вы меня вызывали?

П а н и н (тихо Вале). Вы его там в уголке почистите сами, а потом мы с вами поедем.

Валя отходит в угол, чистит пистолет.

К о з л о в с к и й. Вы меня вызывали?

П а н и н. Да, вызывал.

К о з л о в с к и й. Позвольте узнать зачем, а то ведь я с передовой пришел.

П а н и н. Ничего. Я должен вам заметить, что в следующий раз, если вы произведете такой самовольный расстрел, я вас судить буду.

К о з л о в с к и й. Была такая обстановка, что один трус мог увлечь за собой всех, и мне пришлось…

П а н и н. Ложь! У вас в роте не было такой обстановки. Вы должны знать, когда нужно расстрелять на месте, а когда судить.

К о з л о в с к и й. Товарищ Панин, да все равно же… (Тихо.) Между нами говоря, конец… Где тут суды разводить! И я погибну и вы!

П а н и н. Может быть, и вы погибнете и я, но это ни при чем. Пока здесь есть армия и есть закон. Ясно вам это?

К о з л о в с к и й. Ясно.

П а н и н. И бросьте мне эти разговоры: ах, была — не была, все равно пропадать. Это не храбрость — это разложение.

К о з л о в с к и й. Да я сам готов двадцать раз под пули!

П а н и н. Возможно, но мне до этого дела нет. Все! Идите!

Козловский выходит.

Ну как, Валечка, собрали?

В а л я. Сейчас. Раз-два — вот и все. Ой, ну скажите, товарищ Панин, ну где я раньше слышала его голос?

П а н и н. Да чей голос?

В а л я. Василенко.

П а н и н. Не знаю, Валечка, откуда ж мне знать? Поехали! Только давайте уговоримся: где приказал стоять, там и стойте. За мной не ездить.

В а л я. Есть за вами не ездить, товарищ комиссар!

П а н и н. А то я человек штатский, приказывать не умею, так я уж заранее на вас накричать решил. Чтоб с самого начала боялись.

Панин и Валя уходят.

Из соседней комнаты выходят  С а ф о н о в  и  В а с и н.

С а ф о н о в. В третью роту? Ну что ж, иди. Только ты, Александр Васильевич, там не очень. Понятно?

В а с и н. Нет, непонятно. Я выполняю свой долг. А если… Что ж, другим потом легче вперед будет идти.

С а ф о н о в. Не хочу я этого от тебя слышать. Не другие, а мы еще с тобой вперед пойдем. Сталин что сказал? Сказал, что еще пойдем мы вперед. Пойдем, и все тут! (Задумчиво.) Сталин… Я, Александр Васильевич, тому иногда не верю, другому иногда не верю, а ему всегда и везде верю. Я его речь по радио когда слушал, у меня контузия еще не прошла, слова в ушах мешались, но и вместо них все равно для себя его слова слышал. «Стой, Сафонов, и ни шагу назад! Умри, а стой! Дерись, а стой! Десять ран прими, а стой!» — вот что я слышал, вот что он лично мне говорил.

В а с и н. Фантазер вы, Иван Никитич.

С а ф о н о в. Конечно, а как же? И ты тоже фантазер. Мы все, русские, фантазеры. От этого воюем смелей. Но смелость смелостью, а все-таки…

В а с и н. Ничего. Меня, милый, в ту германскую войну шесть раз дырявили, а в эту еще ни разу. Так что у меня еще все впереди!

С а ф о н о в. Вот это верно. Ты, Александр Васильевич…

Т е л е г р а ф и с т (из другой комнаты). Товарищ капитан, вторая рота на проводе.

С а ф о н о в. Иду.

Сафонов выходит. Входит  К о з л о в с к и й.

К о з л о в с к и й. Здравствуйте, товарищ майор.

В а с и н. Здравствуйте, товарищ младший политрук.

К о з л о в с к и й. А где капитан?

В а с и н. Сейчас придет.

Пауза.

К о з л о в с к и й. Так где-то я вас все-таки видел, товарищ майор.

В а с и н. Я уже вам говорил! Не помню, чтобы я вас видел.

К о з л о в с к и й. Но, может быть, вы меня не видели, а я вас видел?

В а с и н. Может быть.

К о з л о в с к и й. Вы в Николаеве не жили?

В а с и н. Жил с двадцать третьего по двадцать девятый год.

К о з л о в с к и й. Может быть, я вас там видел?

В а с и н. Может быть, если вы там жили. Разрешите узнать, зачем явились?

К о з л о в с к и й. За боеприпасами. Но это ведь к капитану.

В а с и н. Нет, можете и ко мне. Винтовочных?

К о з л о в с к и й. Да.

В а с и н. Двести штук дам. (Пишет.) Получите у Семененко.

К о з л о в с к и й (беря бумажку). А подпись капитана не нужна?

В а с и н. Нет.

К о з л о в с к и й. Хотя ведь вы, в сущности, старший начальник.

В а с и н (сердито). Старший начальник? Капитан Сафонов — начальник гарнизона, а я — его начальник штаба; и это вам должно быть известно.

К о з л о в с к и й. Конечно, но я так сказал, потому что меня удивляет несоответствие знаков различия…

В а с и н (вставая). А меня удивляет несоответствие ваших знаков различия и ваших мыслей, товарищ младший политрук, и несоответствие количества сказанных вами слов с количеством дел, которые вы делаете. И несоответствие этого разговора с той обстановкой, какая у нас есть.

К о з л о в с к и й (присаживаясь). Ну что это вы, товарищ майор, я же не хотел… Что вы подумали?..

В а с и н. Встать, когда с вами разговаривает старший!

Козловский встает.

Можете идти. Вы свободны.

Входит  С а ф о н о в.

С а ф о н о в. Что тут за шум? О чем спор идет?

В а с и н. Тут спора не может быть, товарищ капитан. Я сделал замечание младшему политруку, и все. Разрешите отправиться в третью роту?

С а ф о н о в. Да, да. Александр Васильевич, иди.

Васин выходит.

Ты что это со стариком вздоришь? Ты мне не смей.

К о з л о в с к и й. Да я, Иван Никитич, с ним по-простецки, по-нашему, а он, в общем… интеллигенция.

С а ф о н о в. Что интеллигенция? Ты этого даже и слова-то не понимаешь. Что ты — некультурный сукин сын — так этим гордишься? А между прочим, если