Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш

из дому с двумя рупиями в кармане. Только теперь мне кажется, что нет никакого мира за пределами учебника географии. А если есть, то не в нашей стране.

П и с а т е л ь. За границей?

И н д р а д ж и т. Не знаю. Я никогда не был за границей. Однажды был разговор о том, чтобы поехать на работу в Малайю. Ничего не вышло.

П и с а т е л ь. А если б вышло, поехал бы в Малайю?

И н д р а д ж и т. Конечно, поехал бы.

П и с а т е л ь. Ты ведь так и не женился?

И н д р а д ж и т. Все времени нет. А ты?

П и с а т е л ь. То же самое.

И н д р а д ж и т. Ну, а как остальные?

П и с а т е л ь. Кто, например?

И н д р а д ж и т. Амал, Бимал, Камал.

П и с а т е л ь. У них все нормально, хорошая работа, хорошие семьи.

И н д р а д ж и т. Как ты странно это сказал.

П и с а т е л ь. Нет-нет, у них действительно все в порядке. Правда, я им не завидую. А ты?

И н д р а д ж и т. Не знаю.

П и с а т е л ь. А как Манаси?

И н д р а д ж и т. Какая еще Манаси? Ах да, ты же называл ее Манаси. С ней все в порядке.

П и с а т е л ь. И где она сейчас?

И н д р а д ж и т (с улыбкой). Ты хочешь спросить, замужем ли она? Нет, не замужем. Работает учительницей в Хазарибаге.

П и с а т е л ь (помолчав). Ну и что? Это все, что ты можешь сказать?

И н д р а д ж и т. Что еще тебе сказать?

П и с а т е л ь. Что хочешь.

И н д р а д ж и т. Ей-богу, ничего. Никаких событий, никаких происшествий. Я работаю. Она работает. Я пишу письма. Она отвечает. Раз в год мы встречаемся. Берем отпуск в одно и то же время и приезжаем в Калькутту. Больше ничего.

П и с а т е л ь. А жениться на ней ты не собираешься?

И н д р а д ж и т. Может быть, когда-нибудь и поженимся. Но пока что нет. Был в нашей жизни такой день — я как раз окончил колледж, — когда мы могли пожениться без долгих размышлений. Сидели в парке на траве, разговаривали. Строили планы. Спорили. Потом поспорили по-настоящему…

Входит  М а н а с и. Она садится на траву под лохматым деревом. Индраджит подходит к ней. Писатель отходит в сторонку.

М а н а с и. Я не могу, Индра.

И н д р а д ж и т. Почему?

М а н а с и. Ну, почему ты так настаиваешь? Дай мне время, дай мне подумать. Ты напрасно на меня сердишься.

И н д р а д ж и т (помолчав). Я на тебя не сержусь. Завтра я уезжаю в Бхопал. Поэтому и хотел, чтобы ты дала мне ответ.

М а н а с и. Разве на твоем отъезде в Бхопал все кончается?

И н д р а д ж и т (медленно). Не знаю.

М а н а с и. Индраджит!

И н д р а д ж и т. Не знаю, Манаси. Ничего не знаю.

М а н а с и (тихо). Тогда… может быть, подождем, пока ты не узнаешь? Поезжай в Бхопал, подумай.

И н д р а д ж и т. Теперь кто сердится?

М а н а с и. Я не сержусь, Индра. Просто я знаю, о чем говорю. Жизнь — это жизнь, а не игра в бирюльки.

Гаснет свет. Манаси исчезает в темноте. Когда сцена освещается снова, Индраджит стоит рядом с писателем.

И н д р а д ж и т. Игра кончилась, детство миновало. Жизнь — это жизнь. Мы размышляли, мы прикидывали, мы и по сей день размышляем и прикидываем. Мы боимся превратить жизнь в игру. Шутка, что ли? Жизнь — такая бесценная вещь. Ты газеты читаешь?

П и с а т е л ь. Иногда.

И н д р а д ж и т. Я читал, что все эти атомные штучки управляются кнопками и что есть система блокировки — знаешь, как на железной дороге, — так что никто не может случайно начать атомную войну, если даже нажмет не ту кнопку по ошибке. Ты только подумай: атомная бомба, или водородная бомба, или еще какая-то бомба могла бы уничтожить весь мир — из-за дурацкой ошибки. Можешь себе представить?

П и с а т е л ь. Ты к чему все это клонишь?

И н д р а д ж и т. А ни к чему. К тому, что жизнь — очень ценная штука. Поэтому с ней нельзя шутить. К ней надо относиться серьезно. Над ней надо размышлять.

П и с а т е л ь. Значит, ты готов жениться. А Манаси решилась?

И н д р а д ж и т. Не совсем так. Нельзя же все время говорить и думать об атомных бомбах. Вот посмотришь на звездное небо, вспомнишь все, что ты читал по астрономии, и начинаешь задумываться над местом нашей планеты в солнечной системе, на планете живет микроб под названием человек — а у него какое назначение? Но и об этом нельзя думать все время. А то можно нечаянно повеситься.

П и с а т е л ь. Но ты же все равно об этом думаешь?

И н д р а д ж и т. Иногда. А иногда я воспринимаю свою жизнь как что-то очень значительное, забываю, как она ничтожна в сравнении с вечностью, забываю, что мое существование еще менее осмысленно, чем существование невидимой пылинки во вселенной. Мне тогда начинает казаться, что важнее всего во вселенной именно моя жизнь.

П и с а т е л ь. Может быть, природа дала нам умение забывать как оружие для борьбы со смертью.

И н д р а д ж и т. Оружие оказалось не из могучих. Плоды познания. Небо, усыпанное звездами. Смешение всего. Ты, я, Манаси, Амал, Бимал, Камал…

Голос Индраджита заглушает музыка. Гаснет свет. Когда музыка стихает, слышен голос Индраджита в темноте.

Самое глупое, что может сделать человек, самое нелепое, на что он способен, — это его попытка вырваться из неизменного ритма смерти.

Прожектор высвечивает фигуру  М а н а с и.

М а н а с и. Пусть я микроб, но я ищу. И мне не стыдно искать. Дерзкое утверждение жизни — залог бессмертия мгновенной вспышки.

Гаснет свет. Когда он зажигается снова, на сцене один писатель.

П и с а т е л ь. Дерзкое утверждение жизни. Чьей жизни? Индраджита, Манаси, моей, еще чьей? Амала, Бимала, Камала?

Входит  А м а л.

А м а л. Здорово, поэт. Как жизнь?

П и с а т е л ь. Спасибо, в порядке.

А м а л. Все пишешь?

П и с а т е л ь. Бывает.

А м а л. Закончил свою пьесу?

П и с а т е л ь. Нет. А ты как живешь?

А м а л. Паршиво.

П и с а т е л ь. Что так?

А м а л. Испортил себе всю карьеру, когда связался с этой вонючей фирмой. Ты только представь себе: шесть лет занимаю должность старшего помощника, а когда освобождается место помощника директора, так берут человека со стороны!

П и с а т е л ь. Скажите пожалуйста!

А м а л. Ну, не свиньи? Впрочем, я сам виноват. Предлагали мне перейти на другую работу, а я не пошел. Решил дождаться повышения здесь. Вот теперь и сижу как дурак. Не жизнь, а свинство.

П и с а т е л ь. А как дома?

А м а л. Не спрашивай. Шесть лет я торчу в этой фирме и все еще старший помощник. Жена считает, что я неудачник. Ну ладно, я побежал.

Амал уходит, приходит  Б и м а л.

Б и м а л. Привет поэту, как живешь?

П и с а т е л ь. Спасибо, все в порядке.

Б и м а л. Все пишешь?

П и с а т е л ь. Бывает.

Б и м а л. Закончил свою пьесу?

П и с а т е л ь. Нет. А ты как живешь?

Б и м а л. Не жалуюсь. Меня перевели в Ранчи. Завтра уезжаю.

П и с а т е л ь. Семью берешь с собой?

Б и м а л. Да, там дают квартиру. Но поедет со мной только жена, потому что сын учится в английской школе. Я в эти обыкновенные школы вообще не верю. А какие школы в Ранчи, я думаю, ты себе представляешь.

П и с а т е л ь. Я смотрю, ты счастлив, всем доволен.