Современная китайская драма - Тянь Хань

Ц и. Будет тебе языком-то трепать, возмести лучше за кунжут! Собачий нрав не изменишь, ты мне в тот год еще и мула загубил, недосмотрел, вот он и свалился в колодец.

П е с. Что ж ты на меня все сворачиваешь? Когда я батрачил у тебя, ты и меня, и скотину вконец загнал, мул подыхал от жажды, потому и сиганул в колодец! А меня ты приставил к барскому дому и велел избить мокрой пеньковой веревкой. Ладно бы тогда только кожу содрали, а то ведь и новую рубаху в клочья изорвали! Ты мне нынче за все заплатишь, за все!

Ц и. Не упрямься! Отдавай кунжут без разговоров!

П е с. Ишь чего захотел! Держи карман шире!

Ц и. Делай как велено, здесь хозяин я.

П е с. Так что ж ты удрал, когда пушки загрохотали? Теперь хозяином стал я.

Ц и. Я — помещик!

П е с. Нет, я помещик!

Раздается оглушительный выстрел. Вбегает  Л и  В а н ь ц з я н  с ружьем. Он командует отрядом народного ополчения.

Л и. Кто тут помещик?

П е с (показывая на Ци). Он!

Л и (строго). Слушай, беглый помещик Ци Юннянь, приказываю немедля вернуться домой и сдать все, какое есть, движимое имущество. Приготовь еще шкатулку с бумагами на землю и жди решение собрания по борьбе с помещиками.

Ц и (испуганно). Слушаю.

Л и. Чтоб все точно исполнить, без дураков!

Ц и. Слушаю. (Порывается уйти.)

П е с (строго). Вернись.

Ц и. Слушаю.

П е с. Чтоб у меня все точно было, без дураков! Пшел!

Ц и. Да. (Уходит.)

П е с (радостно). Брат Ли, так наши части вернулись?

Л и. Вернулись.

П е с. С победой?

Л и. С победой!

П е с. И Ци больше не будет над нами измываться?

Л и. Никогда больше не будет!

П е с. Ого! А что с землей?

Л и. Землю распределим поровну.

П е с. О великая милость и благодать! Браток, этот Ци все жилы из Чэней повытянул. Ничего нам не надо, об одном прошу, распорядись, чтоб его дом, где меня веревкой секли, мне достался. Ну как думаешь, а?

Л и. Что ж, так и будет, распределим тебе!

П е с. Великая милость и благодать, великая…

Запыхавшись, вбегает  С у  Л я н ь ю й. Су — цирюльник, ездит по деревням и ярмаркам, а потому в курсе всех новостей. Он из тех, кто всегда с необыкновенной охотой готов помочь другим как в хорошем, так и в дурном деле.

С у. Пес… твоя жена погибла!

П е с (взволнованно). О-ох, она…

С у. Во время бомбежки, когда все попрятались на Ивовой улице у Восточного песчаного холма, рядом вдруг разорвался снаряд, взрывом разворотило яму с большой котел, ну твоя жена там и…

П е с. А мой наследник? Мой сын?

С у. Не бойся, с ним все в порядке, мы забрали его к себе.

П е с (растроганно). Мои родимые… мой сыночек…

Свет гаснет.

Голос Чэнь Даху: «Папа, папа!» В освещенном углу сцены под аркой стоит, прислонившись к стене, седой как лунь  П е с. Входит  Ч э н ь  Д а х у.

Д а х у. Отец, что, голова закружилась?

П е с (не шелохнувшись). Думаю о твоей матери.

Д а х у (спокойно). Мать умерла, все из-за твоих двадцати му кунжута…

П е с. Я думаю о мачехе.

Д а х у. Мачеха ушла, тоже из-за твоего глупого упрямства, не думал…

П е с (крепко обхватив угол кирпичного дома). Мой дом, мой дом!

Д а х у. Только и осталось у тебя, что дом и я. Выбирай что-то одно.

Входит  С я о м э н  в накинутом на плечи пальто.

С я о м э н. Даху, звонят из города, спрашивают, когда начнет работать доломитовая мастерская.

Д а х у. Начнет без опозданий, в срок-завтра.

С я о м э н. А как же дом?

Д а х у. Снесут! Иначе машины не проедут. Отец, иди в дом.

С я о м э н. Совсем замотались, а тут еще со стариком возни не оберешься.

П е с (безысходно). Жена моя, жена родимая…

Свет гаснет.

Из темноты доносится голос Су Ляньюя: «Пес, пошли!» Сцена освещается. Яркое весеннее солнце. Прохладный ветерок колышет траву, в которой, по краям дороги, растут полевые цветы. П е с  и  С у  Л я н ь ю й  идут по дороге.

С у. Что ты нос повесил, небось жениться идешь, не на плаху!

П е с. Женитьба, конечно, дело хорошее, да уж больно торопимся, как бы меня на деревне на смех не подняли!

С у. Кто ж станет! Жена, знаешь, что штукатурка на стене, один слой отвалился, другим — кроешь. Раз погулял на свадьбе, теперь к новой наряжаться пора. Поди, надоело жить бобылем-то? И в поле, и на маслобойне, и в доме, и на улице — все один, ну куда это годится? Я пока по деревням народ стригу да брею, присматриваюсь, прощупываю почву.

П е с. Кругом война, неразбериха, обождем, может, все образуется, тогда и оженюсь!

С у. Будет тебе, не робей! В деревне Таоцунь я насчет тебя уже закинул удочку, рассказал, что ты средних лет, жену потерял, что живешь в достатке, между делом упомянул, что дома у тебя рядком стоят горшки с кунжутным маслом. Ты бы видел, как расплылась во весь рот, заслышав про то, вдовушка! Ну а насчет ее внешности я не стану долго распространяться, не знаю, с кем и сравнить ее, в нашей деревне вроде бы не с кем… а-а, вспомнил, она похожа на артистку Дяо Чань, на ту, что на афише театра Люй, которая висит на восточной стене каменного дома!

П е с. Да ну, врешь!

С у. Сам скоро увидишь, уже не за горами. Я, как увидел ее, даже сгоряча пожалел, что в тот год на Ивовой улице мою «половину» не прикончило вместо твоей. У-у, колода неповоротливая!

П е с. Будет языком трепать! Сколько ей?

С у. Девятнадцать.

П е с. Ну вот, а мне-то все тридцать восемь.

С у. А,