Драмы - Гуго фон Гофмансталь

class="v">В суровости… Словами не сказать

Всего того, что в жизни!.. Годы шли.

Почти детьми мы были, и устали

Изнемогая, точно жеребенок,

Который рано запряжен в телегу.

Купец.

Не может быть! Отец его, торговец

Коврами Шалнассар – его я знаю!

Не может быть! Старик он злой, о нем

Добра еще не слышал я.

Зобеида.

Возможно.

Но все равно отца он уважает.

Его я не встречала. Он сказал мне,

Что болен он. Печальны его речи,

Когда о нем он говорит… Давно

Его я видела, еще ребенком…

Купец.

Но он не беден – он богат!

Зобеида (в совершенней уверенности, с горькой улыбкой).

Но разве

Стояла бы я здесь?..

Купец.

А он?

Зобеида.

Что он?

Купец.

Как он сказал тебе, как дал понять

Что невозможно то, о чем годами

Мечтали вы?

Зобеида.

Что «невозможно это»?

«Мечтали мы годами!..» То, что было,

Возможно ли словами передать?

То – зреет, а другое – увядает…

Мгновенья есть, которые пылают,

Как солнце жаркое, и где-то реет

Признание невысказанной страсти,

И где-то отклик замирает зова,

Лишь в сердце прозвучавшего, и что-то

Вдруг шепчет: я уж отдалась ему!

Пойми, в мечтах! – я отдалась ему!..

И все мгновенно гаснет, как в ночи

Блеск молнии… Как началось оно

И как окончилось?.. Молчала я,

И наконец уж глаз не поднимала…

А он…

Купец.

Что ж он?

Зобеида.

Так благороден он.

Старался он во мне скорей разрушить

Свой образ, чтоб избавить от страданий, —

Он стал небрежен и угрюм со мною,

Я прежней доброты уж не видала…

Какая доброта в таком притворстве!

Неровен был он и насмешлив даже —

Больней была ему насмешка эта,

Чем мне, ведь я все замечала, все —

Игру его и умысел. Любил он —

С умышленной жестокостью, так странно, —

Со мною говорить о той поре,

Когда другому…

Купец (гневно).

Мне?..

Зобеида.

Кому-нибудь

Меня родные отдадут. Он знал,

Так говоря со мной, что никогда

Той жизни я не вынесу… И сам,

Перенести разлуку ту готовясь,

Он обмануть меня старался, горе

Хотел мне облегчить… как добр был он

В притворстве этом!

Купец.

В самом деле добр,

Когда он притворялся так искусно.

Зобеида (порывисто).

Мой муж, я об одном тебя прошу —

Не разрушай небрежно нашей жизни!

Она слаба, слепа, как птенчик малый:

Жестоким словом ты ее убьешь.

Дурной женой не буду я тебе.

С годами я, быть может, отыщу

И в этой жизни счастье – но не там,

Где руки я протягивала прежде,

Где думала найти обитель счастья!

Не суждено мне было то блаженство…

Я постараюсь сердце разделить

Меж этим настоящим и прошедшим

Без боли, без тоски, как делит солнце

Лучи свои среди прозрачной рощи,

И будущее станет точно небо

За садом: пустота и лучезарность.

Дай только вырасти той новой жизни!

Моя душа полна еще смятенья.

Ты мне поможешь, ты неверным словом

С прошедшим не сплетешь того, что нам

Грядущее готовит, жизнь мою

Ты оградишь стеклянною стеною,

Стеною как во сне необоримой…

У окна.

Я вечера дождаться не хочу,

Который здесь меня одну застанет!

Уж то, что я не дома, не в своей

Девичьей комнате смотрю во тьму,

Имеет над смущенною душою

Опасную, волнующую силу:

Как будто я на улице, одна,

Сама собой владею, точно в грезах!

Привык ты быть свободным, не знаком

Тебе тот гнет, который давит нас…

Я вечера дождаться не хочу,

Когда одна стоять я буду здесь,

Забыв прошедший страх, печали тени,

Родительский надзор – пред этим садом,

Пред темными кустами, легким ветром

И золотыми этими звездами…

Все более и более волнуясь.

Я вечера дождаться не хочу,

Когда стоять я буду здесь и жадно

Смотреть, и думать: вот лежит мой путь

Среди кустов, луною убеленный,

Пока другая тучка не закроет

Ее блестящий лик, – дорожкой узкой

До той калитки можно добежать

И далее до перекрестка, там,

До рощи, – вдоль маисового поля, —

А там и сад его… за занавеской

Его рука и смех и поцелуи —

Все счастье мира, спутанное вместе,

Как золотой клубок, – такое счастье,

Что капли драгоценной уж довольно

Для губ сожженных, чтоб не видеть больше

Уж ничего тяжелого, – не видеть

Ни безобразного, ни злого в жизни!..

Почти кричит.

Я вечера дождаться не хочу,

Который закричит, как будто сотни

Освобожденных голосов взывают:

Зачем же нет? Зачем не убежала

Ты этой ночью? Молодые ноги,

Дыханье сильное ты пожалела,

Зачем не отдала их, – чтоб осталось

Довольно у тебя для слез ночных

На изголовье одиноком?! О!

Она отворачивается от окна, держится за стол, опускается на колени, прижимает лицо к столу, плачет, дрожа всем телом.

Долгое молчанье.

Купец.

А если б дверь тебе я растворил —

Единственную запертую дверь?..