Воспитание чувств - Альберт Вениаминович Цессарский

на скамью под окном, жмурится от солнца, улыбается, насвистывает. Далекий гудок парохода. Из дома выходит  Г а л я, в руках у нее кадка с фикусом. Мальян поднимается ей навстречу.

Г а л я (некоторое время молчит в смущении). Вот мы Феде и проболтались.

М а л ь я н. Слышу… Собираются любопытные!

Смотрят друг на друга и смеются.

Да вы поставьте свое дерево.

Г а л я (ставит фикус на землю). Мешает там…

Снова оба смеются.

И обед у вас опять в кармане…

М а л ь я н. Как всегда. (Помолчав.) Я привык. Привык приходить в нетопленую комнату. Бриться холодной водой. Обедать на ходу. Мне это нравится…

Г а л я. И устраивать чужое счастье.

М а л ь я н. Чужое?.. Где Иван?

Г а л я. Его нет. Он придет сейчас…

М а л ь я н. Его нужно разыскать… Начинать скорее!..

Г а л я. Прогоняете меня. (С тихим смехом.) А я увидела вас в окошко, схватила этот дурацкий фикус и вышла… (Быстро оглянувшись на дом.) Сейчас хватятся меня… Я не понимаю, как вы ко мне относитесь. Иногда смеетесь надо мной. А иногда вы — как добрый друг. И я радуюсь. Знаю, вы думаете: что может быть общего — взрослый, солидный человек и девчонка!.. Неправда! Я вас так понимаю, так понимаю!.. (Смеется.) Почему мы смеемся?

М а л ь я н. Это просто утро такое сумасшедшее. Утро рождения. Все вы сегодня рождаетесь заново. И мне захотелось родиться. И я как ребенок!.. Но ведь вы же хотели уехать в Москву тогда, осенью, помните, значит…

Г а л я (тихо, доверчиво). Я так хотела тогда, чтобы вы меня никуда не отпускали…

М а л ь я н (растерянно). Пожалуйста, позовите… Груню.

Галя молча уходит в дом. Из дома выходит  Г р у н я.

Г р у н я. Вы рано пришли, Аветис Иванович! Нас проверить?

М а л ь я н. Нет. Я себя проверяю. Как настроение у ребят? Сегодня у каждого на душе должно быть ясно. Чтоб руки не дрожали. Понятно?

Г р у н я (подсела к нему). Понятно. Утро хорошее. И река ожила…

Молчание.

М а л ь я н. Вот тебе и личные дела!.. Трудно тебе?

Г р у н я. Трудно. Что мне делать, Аветис Иванович?

М а л ь я н. Когда я был совсем молодым, мне хотелось всех учить жизни. Я думал, это просто: диктовать и приказывать. Хотел, чтоб ученики моим умом жили. Помню, приходят ко мне советоваться парень и девушка — жениться собираются. Я им об учебе, об ответственности — в общем, рано, говорю, жениться. Ну, они благодарят за совет и прямо от меня бегут в загс расписываться. Бросил учить. Тоже оказалось неправильно, остался в стороне от молодых, одиноким остался. И молодым без совета трудно. Значит, нужно совместить: и направить молодежь и в то же время разум их не насиловать, чтоб своим умом всю лестницу жизни прошли. (Тихо.) Я сам это только что понял!

Г р у н я. Значит, нельзя уговаривать?

М а л ь я н. Вот! Слова — это, оказывается, мало. А ты поставь человека в такие обстоятельства, чтоб он должен был сам разобраться и подумать. Своим умом — это величайшее дело! А иначе воспитаешь фанатика и дурака!

Г р у н я. Аветис Иванович, в Сибири, говорят, скоро пускают новый часовой завод. Это верно?

М а л ь я н. Да, верно.

Г р у н я. Я слышала, собирают добровольцев разных специальностей ехать туда.

М а л ь я н. Первую группу провожаем послезавтра.

Г р у н я. Я могу там пригодиться? Ведь я уже не ученица.

М а л ь я н. Ты? (Помолчав.) Можешь.

Г р у н я. Спасибо.

М а л ь я н. А здесь?

Г р у н я. Здесь я сейчас заменяю Бабушкину, но она придет.

М а л ь я н. Вот ты какая… (Неожиданно рассмеялся.) И если я посоветую тебе: оставайся, — сейчас же побежишь за билетом? Нет, баста! Сама! (Хитро улыбнулся.) А отпустят тебя товарищи?

Из дома выходит  О л ь г а  Т и м о ф е е в н а.

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Доброе утро! Полон дом, Аветис Иванович. А ведь хотели в первый раз втихомолку.

М а л ь я н. Да знал, что растрезвонят. Ну, пускай при свидетелях, тем лучше! Все приготовили? Детали? Чертежи? Рабочие места? (Встал.)

Г р у н я. Все готово.

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Весь дом перевернули.

М а л ь я н. Разгром! Ураган! А, Груздева? (Уходит в дом.)

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Что же, Иван так и не показывался?

Г р у н я. Нет.

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Вчера-то он ничего не сказывал, может, куда собирался?

Г р у н я. Ничего не говорил.

Из дома выбегает  В е р а.

В е р а. Аветис Иванович спрашивает, где Иван. Я сказала, он где-то здесь… Что делать?

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Это подумать только: с вечера ушел и не возвращался. Просто ошалели все. (Груне.) Долго вы с Иваном вчера вечером разговаривали?

Г р у н я (сухо). Нет.

О л ь г а  Т и м о ф е е в н а. Ты что же, не понимаешь, что мне от тебя услышать нужно?

Груня молчит.

Да. У меня характер, и у тебя характер. (Скрывается в доме.)

Г р у н я. Вера, сходи за Алексеем! Пусть он сам увидит положение… Может, помиритесь дорогой…

Входит  С т е п а н  со свертком и банкой.

С т е п а н. Рот фронт! (В сторону дома.) Уже? (Складывает принесенное на крыльцо.)

Г р у н я. Мальян здесь. А она придет, Степа?

С т е п а н (вытягиваясь). Товарищ заместитель командира по политчасти, нет таких крепостей…

Г р у н я. Степан, ты опять!..

С т е п а н. Что — опять? В банке — формалин. А это солнышко меня разогрело. Промерз за ночь, а тут вдруг солнце! Гляди! Да не туда смотришь. Вон солнышко. Сюда движется. Замечаешь?

Г р у н я. Вера, видишь, он привел ее.

В е р а. Хорошо. Ждите. (Уходит.)

Г р у н я. Степа, одолжи до получки пятьдесят рублей.

С т е п а н. Завтра ж получка.

Г р у н я. Мне нужно сегодня заплатить Груздевой за квартиру. Сейчас.

С т е п а н. С квартплатой прижимают? Странно. Бери. (Дает деньги.)

Входит, прихрамывая, Б а б у ш к и н а.

(Бросаясь к ней.) Нога! Что?

Б а б у ш к и н а. Здравствуй, Груня.

Г р у н я. Степан тебе, верно, рассказал…

Б а б у ш к и н а. Я ни с кем не разговаривала.

Г р у н я. Мы вчера рассказали Феде о нашем опыте…

Б а б у ш к и н а. Все знаю, можешь не объяснять.

Г р у н я. Откуда же, если никто тебе не…

Б а б у ш к и н а. Знаю.

Г р у н я. Иди в дом. Пусть видят, что ты пришла.

Б а б у ш к и н а (садится на скамью, вытягивает ногу). Вчера подвернула ногу. Всю ночь ныло, ломило…

С т е п а н. Я виноват! Обязан был предвидеть, осел! Когда через дверь рассказывал, должен был предупредить, что здесь под окном яма!

Г р у н я (смеясь). Не сердись на него. А мы вчера вечером подумали, что под окном штукатурка обвалилась. Иди же!

Б а б у ш к и н а. Нет, посижу на солнце. Не выспалась. Под утро, когда боль утихла, чей-то дурацкий петух, не переставая, орал под самым окном.

С т е п а н. Боялся, что она проспит. Охрип даже. Она всегда очень долго спит.

Г р у н я. Что ж ты не идешь?

Б а б у ш к и н а. А примут меня? Я Мальяна боюсь. Он там?

Из дома появляется  М а л ь я н.

М а л ь я н. Где же бригада? Саламасова! Я уйду.

С т е п а н. Аветис Иванович, тут Бабушкина пришла!

М а л ь я н. Объявите благодарность по радио!

Б а б у ш к и н а. Видишь, Груня? (Порывается уйти.) Я сейчас…

С т е п а н. Бабушкина! Аветис Иванович, она пришла работать!

М а л ь я н (благожелательно). А, ну иди, иди.